Коршень сделал шаг вперёд, окинул лежащую перед ним в полумраке женщину, поднял голову и прокричал:
— Павел, я добрался! У нас всё хорошо!
— Понятно! Мы будем тут! — долетело в ответ сверху.
— Ну, а мы будем сушиться и переодеваться, — уже нормальным голосом объявил Коршень.
— Су…хое в рюкзаке… И пенка… Это ков…рик такой длин…ный. На нём сидеть… теплее.
Коршень вытащил из её рюкзака пенку и разложил на камне, стянул с безвольного тела Эли мокрое платье, вытер её, заодно осторожно проверив, не сломано ли у неё что-нибудь, встряхнул от воды её меховую накидки и укрыл ею. Накидка была немного влажная, но от холода защищала.
Затем мужчина достал свои сухие вещи из мешка, укрыл как одеялом голые ноги женщины своей сухой меховой накидкой, вытерся, оделся в сухое, сел рядом с ней на коврик и почувствовал как даже под мехом её всё ещё колотит от холода и слабости. Пережитой ужас давал себя знать.
После некоторого колебания он лёг рядом, обвил её руками и ногами и тесно прижал к себе, ожидая взрыва возмущения, и уже был готов оправдываться. Однако женщина молчала и не сопротивлялась.
Постепенно её дрожь стихла, зубы перестали стучать, да и сам Коршень согрелся после ледяного купания.
Сколько так прошло времени в полумраке, было непонятно. Наверное, они задремали, грея друг друга. Он очнулся как от толчка и ощутил в своих руках тёплое, но неподвижное женское тело и испугался этой его расслабленности и неподвижности.
— Матушка?
— Зови меня просто Элина и лучше просто на ты, — услышал он тихий ответ из кольца своих рук, и в её голосе он почувствовал улыбку.
Да уж, их поза не располагала к вежливым расшаркиваниям.
— Спасибо, что согрел. Мне действительно было очень нехорошо, — и после паузы вопрос:
— Что решили-то?
Коршень обрадовался. Он почувствовал большое облегчение от звука её спокойного голоса и этого простого вопроса. Спрашивает, значит, пришла в себя.
— Я побуду с ва… с тобой, они найдут длинную верёвку и нас вытащат. Только это уже будет завтра, потому что верёвку добыть можно самое близкое только в Алатае.
— Спасибо, за то, что прыгнул ко мне, — помолчав, добавила она. — Я знаю, что если бы ты не захотел, тебя бы никто не заставил.
— Я сам захотел.
Это прозвучало очень многозначительно, тем более, что при этих словах мужчина теснее прижал её к груди.
— Чёрт, — прошипела она про себя, мысленно дав себе оплеуху, — надо следить за словами, не время отношения выяснять и так всё запуталось.
— Да и я тут почти голая с ним лежу! — ахнула женщина, внезапно осознав в каком виде и где находится.
Она заёрзала.
— Я оденусь, у меня сухая одежда есть. Не смотри, пожалуйста, — обмоталась в свою накидку и подтянула рюкзак.
Мужчина послушно закрыл глаза, хотя полумрак и так не давал ничего толком рассмотреть.
— Готово, — послышался её голос, он почувствовал как она села рядом и открыл глаза.
Эля уже одетая, сидела на коврике и, приподняв платье, заклеивала коленку каким-то белым кусочком материи.
— Вода светится, — помолчав, сказала она. — От неё светлее, не так темно. Здесь красиво, но холодно и очень сыро. И страшно. Но с тобой уже не так сильно.
— Если вода светится, — сказал он, приподнимаясь и надевая свою накидку, — значит, где-то недалеко на неё падает свет. Может, здесь есть выход? Поищем? Делать всё равно нечего.
— И есть нечего, — добавила Эля. — Будем отвлекаться.
— С той стороны светлее, пойдём посмотрим? Только не поскользните… не поскользнись. Влажные камни очень коварны.
— А ты не боишься? Может, тут в пещере живёт кто-то большой и опасный, который может нами с удовольствием закусить?
— Арбалет возьмём. Но там, где нечего есть, никто и не живёт. Особенно большой и прожорливый. А рыба ни нам, ни этому большому и страшному на прокорм здесь явно не водится.
Коршень крикнул наверх Павлу, чтобы не волновался, потому что они пошли искать выход, чем пресёк на корню его недовольство тем, что подопечные куда-то уходят с этого места.
Новоиспечённые исследователи оставили вещи на большом валуне, где недавно грели друг друга, и медленно, постоянно поскальзываясь на влажных камнях, обросших чем-то скользким на ощупь, пошли по направлению к свету.
Пещера была огромна. Дальний её край терялся в темноте. Линия берега у озера была чётко видна из-за слегка светящейся воды. Верх пещеры тоже практически не просматривался, но там, очень высоко, угадывались свисающие сосульки сталактитов.
Через час осторожного перемещения по берегу, они подошли к большой промоине в стене, которая напоминала низкую длинную как бы приплюснутую арку с полукруглым куполом, лишь на метр поднимающуюся над водой подземного озера. Берег проходил под ней узкой каменистой полоской.