— Я знаю, что ты, должно быть, тоже горюешь о нашем сыне. Но ты никогда… никогда не показывал этого. Казалось… ничто тебя не трогает.
— А что мне еще оставалось делать? — сипло произнес он. — Конечно, я очень горевал о нашем сыне. И еще больше страдал за тебя. И с ужасом наблюдал, как медленно разваливается наш брак. Но ведь жить как-то нужно.
— Да, — отозвалась Скай. — Это, конечно, глупо, нечестно, позорно с моей стороны, но, думаю, я негодовала на то, что ты такой сильный, выносливый… не чета мне.
— Не чета? — Джарра в отчаянии тряхнул головой. — Скай, я пытался быть сильным ради тебя. Ты так мужественно переносила горе, так старалась наладить нормальный образ жизни, хотя было ясно, что у тебя ни чуточки не лежит к этому душа. Не думаю, что тебе стало бы легче, если бы еще и я разнылся.
Чтобы Джарра разнылся? Это исключено.
— Мне казалось… ты просто списал нашего мальчика со счетов…
— Списал со счетов? — ошеломленно переспросил Джарра.
— Ты сказал, что это к лучшему, и принес мне цветы, и… я знаю, ты терпеливо ждал, когда я оправлюсь физически, но, когда мы приехали в «Опаловый плес», ты как ни в чем не бывало занялся своей работой, вернулся к заведенному распорядку, к прежней жизни, ожидая, что мы будем предаваться любви как всегда, будто ничего не произошло. Будто его вовсе не существовало. А я не могла… так думать… так чувствовать.
— Скай… я тоже так не думал. Разве мог я забыть то, что произошло с тобой… с ребенком. Но ведь если бы он не умер сразу, его жизнь все равно была бы скоротечной, к тому же мучительной. Неужели ты хотела, чтобы он страдал?
— Нет. — Скай потупилась, приковавшись взглядом к песочному пятну на ковре. — Я понимала, что ты прав. Жизнь продолжалась, и ты должен был выполнять свою работу. Я понимала, что веду себя неразумно, что несправедлива к тебе. Только… мне все время казалось, будто ты рад, что он… умер. Потому что если бы он выжил, у тебя был бы неполноценный ребенок.
Она долго не решалась посмотреть ему в лицо, а когда осмелилась, то увидела, что он потрясен и едва сдерживает гнев.
— Это был мой сын… — наконец произнес Джарра. — И я любил бы его, несмотря ни на что.
Скай отвела глаза.
— Ты… ты ведь, не раздумывая, умертвил жеребенка Стардаст.
Джарра помолчал секунды две и вдруг вспылил:
— Боже мой, Скай! Это же разные вещи! А что касается жеребенка, мы приняли самое гуманное решение. У бедняги был не просто какой-то мелкий дефект. Он родился калекой: не то что скакать, на ногах стоять бы не смог.
Скай, вздрогнув, вновь обратила на него свой взор.
— Я же не знала. Ты не дал мне посмотреть.
— Я пытался оградить тебя от неприятного зрелища!
— Ты только и делал, что ограждал меня. Пожалуй, даже больше, чем следовало бы.
— Вот и Келли так говорит. Но ты ведь такая хрупкая, — пробормотал он. — А в скотоводстве иногда приходится прибегать к жестокости. Когда тебе стало плохо на скотном дворе, я испугался, что ты возненавидишь ферму, а заодно и меня, что у тебя все это вызовет отвращение и ты уедешь в город.
— Если бы не беременность, я бы ничего не почувствовала. К тому же я не ожидала, что увижу подобное. Да еще запах. Мой желудок тогда вообще на запахи остро реагировал. В принципе, мне приходилось наблюдать вещи и похуже. Я ведь в детстве столько стран объездила. Что же касается скотоводства, тут у меня претензии могли бы быть только в том случае, если бы я не ела мясо.
Скай показалось, что лицо Джарры чуть просветлело.
— Может, прогуляемся? — предложил он. — Заодно и обсудим все?
Джарра был не из тех людей, кто мог легко говорить о своих чувствах. Не имел он и привычки подолгу сидеть — или стоять — спокойно. Он был человек действия. У Скай в душе забрезжила надежда. Она согласилась.
Джарра отступил на шаг, пропуская ее перед собой на террасу. Потеплело, иней растаял, на небе светило яркое солнце. Скай, помедлив с секунду, стянула носки и босиком спустилась по лестнице на газон. Джарра последовал ее примеру.
— Келли заявила, что я душил тебя своей опекой, — заговорил он, когда они дошли до воды и побрели по рыхлому песку. — Она сказала, что ты женщина, а не фарфоровая кукла, и пытаться держать тебя в перетянутой лентой коробке — сущее безумие.
— Келли здраво рассуждает.
— Хм. — Возможно, эта мысль была для него внове. — Кажется, я накричал на нее. Сказал, что она ничего в этом не понимает и лезет не в свое дело.
Скай едва сдержала улыбку. Келли палец в рот не клади.
— Она права. Мне казалось, ты относишься ко мне, как к любовнице, что я для тебя всего лишь милая игрушка, с которой приятно позабавиться на досуге и всегда можно отложить в сторону, если есть более важные дела.