Взгляды детей сделались умоляющими, но Марат снова покачал головой. Вероника строгим голосом поддержала мужа:
— Нет денег на глупости. Еле-еле на прокорм хватает.
— Ну да! — заныл Макс. — Сами говорите, что хорошо зарабатываете, а еще грант есть и от гонорара кое-что осталось.
Увы, даже при наличии гранта семья Ирсановых с трудом тянула от получки до получки. Жизнь на Земле оказалась намного дороже, чем они могли представить.
Вероника принялась внушать: мол, все деньги уходят на выплаты по кредиту за отсек, в котором они живут. Махнув рукой, Марат проворчал:
— В следующем месяце сможем потратить сотни четыре на одежду.
— Глупости! — возмутилась жена. — Не хуже других одеты.
— Хуже, — сурово произнес Аль.
Разговоры такого рода надоели до невозможности, но ничего поделать старшие Ирсановы не могли. Как жили на грани бедности, так все и осталось — что на Гермессионе, что на Земле.
Без аппетита дожевав разогретую порцию рыбных тефтелей с овощами, он встал и натянул куртку. Жена сказала в спину:
— Будь осторожнее в коридоре. Вчера на этаже опять поножовщина случилась.
Кивнув, глава семьи шагнул к двери. Дети тоже засобирались — до начала уроков оставалось совсем немного, но школа была рядом — в том же здании десятком этажей ниже. Аль пробубнил традиционное:
— Чем толкаться в трамвае, лучше бы машину купили. Но вы же снова скажете, что денег нет.
Дом в полсотни этажей вмещал до десятка тысяч жильцов. Вентиляторы гнали по коридорам струю свежего воздуха, и этот поток будто подгонял толпу горожан. Люди здесь постоянно спешили, толкаясь в лабиринте переходов, теснота которых ностальгически напоминала родной Гермессион.
Партизанск рождался в спешке, потому что сороковые были голодным временем демографического, экологического, энергетического и еще хрен знает каких кризисов. По всей Северной Азии развернулось строительство городов, чтобы разместить и обеспечить работой почти сотню миллионов людей из задыхавшейся от перенаселения Европейской России.
Три миллиона славян и почти миллион пришельцев из Туркестана и Китая возвели посреди тундры жилые дома и промышленные предприятия. В предпоследнем десятилетии прошлого века в месторождении Анкалым кончилась нефть, но пока оставались уголь, железная руда, бокситы и еще четверть таблицы Менделеева. Шесть миллионов жителей Партизанска добывали и перерабатывали сырье, отправляя готовую продукцию в соседние области.
Глобальное потепление смягчило климат Сибири, и за летний период сельские компании успевали собрать урожай, которого почти хватало, чтобы прокормить горожан. Атомные реакторы и ГЭС, рудники, металлургические комплексы, машиностроительные заводы — здесь было много работы, но на всех ее не хватало.
Машинально сворачивая в нужные ответвления, не обращая внимания на полные неприязни взгляды безработных и бродяг, Марат спустился на двадцатый этаж, где располагалась станция. Поезда следовали по внешнему кольцу с минутными интервалами — не зевай, и место найдется.
Посторонившись, чтобы уступить дорогу выходящим, Ирсанов втиснулся в вагон, двери захлопнулись, и поезд — иногда его называли архаичным словом «трамвай», побежал по тоннелю. Большая часть пути лежала в прозрачной трубе, соединявшей пару соседних домов. В эти моменты становились видны выстроившиеся аккуратными шеренгами здания, заснеженные парки и замерзшая река внизу, а также белое поле и лес вдали. Над лесом летали воздушные машины, но были они очень далеко, поэтому казались крохотными, и Марат не смог определить их тип.
Потом трамвай снова нырнул в дом, пробежал, тормозя, мимо пешеходных дорожек и остановился на станции. Открылись дверцы, выплеснув из вагонов волну пассажиров, и на место выходивших немедленно ворвались новые.
Что ни говори, дети правы: собственная авиетка куда удобнее. Только не решался он тратить деньги на такую роскошь. Хотя поговаривали, будто подержанную машину можно взять всего за пару тысяч.
Соблазн был велик: с самого детства Марат мечтал о собственной летающей тачке. Разрываясь между желанием и реальностью, он решил для начала записаться на курсы вождения, а там видно будет.
На этом раздумья о несбыточном прервались, потому что пришло время пересаживаться. Он поднялся в лифте на пять этажей, едва не угодил в грандиозную драку, но все-таки сумел проскочить на станцию радиальной ветки. Через три остановки Марат вышел из трамвая в доме-башне на городской окраине.
Дорога до университета — полкилометра через парк. Те, которые побогаче, добирались на работу по воздуху, а рядовые сотрудники топали пешочком под летящим с неба снегом. Было морозно, кристаллики замерзшей воды быстро покрывали очищенную роботами-дворниками дорожку, и подошвы ботинок хрустели по белому полотнищу.
Университетский городок был окружен высокой решеткой, все ворота охранялись вооруженными полицейскими, да и по парку бродили патрули. Коллеги рассказывали Марату, что местная шпана имела привычку избивать студентов, насиловать студенток, да и преподавателям доставалось — образованных здесь не любили, как и на Гермес — сионе.
Сейчас посторонних в парке не было. Свернув к Центру венчурных исследований, Марат оказался в толпе людей, к чьим лицам успел привыкнуть за недолгие недели работы. Один из попутчиков окликнул его с добродушной улыбкой:
— Кажется, вы новенький из отдела физики? Если не ошибаюсь, прилетели с Меркурия.
— Точнее с Венеры… Марат Ирсанов, исследователь, доктор физики.
— Эрвин Сандерс. Когда-то был доктором высших технологий, а теперь заместитель директора по общим вопросам.
Вот оно что! Стараясь не выдать настороженности, Марат присмотрелся к немолодому, но все еще подтянутому и крепкому попутчику. Может, наивные аборигены всерьез верили, что директору Центра нужен заместитель по таинственным вопросам общего порядка, но Марат еще на Гермессионе навидался таких профессионалов широкого профиля.
Безусловно, Сандерс представлял одну из спецслужб. Это могло быть Бюро Расследований, или Агентство Информационной Безопасности, или военная контрразведка, или Комитет защиты конституционного строя. Все ведомства такого рода присматривали за согражданами, а потому представляли потенциальную опасность.
— Вы уже акклиматизировались на Земле? — любезно осведомился Сандерс.
— В общих чертах. — Ирсанов не удержался и добавил: — Если вы не в курсе, у нас в отделе сегодня семинар.
— Что вы говорите! — не очень убедительно поразился замдиректора. — Зайду непременно. Семинары профессора Зу всегда интересны.
Сандерс действительно пришел, по-свойски кивнул Ирсанову и принялся кокетничать с молоденькими сотрудницами.
— Все собрались, — резюмировал начальник отдела профессор Джошуа Зу. — Начинайте, Нина Олеговна.
Нина Тарусова была супервизором лаборатории волновых процессов. Бойкая старушка поведала, что задача, над которой ее команда работала много лет, принесла результат — сверхсветовая связь возможна.
Марату новость показалась невероятной, но остальные, видимо, были в курсе, а потому не удивились. Между тем Тарусова коротко пересказала свою идею, и Марат восхитился изяществу замысла.
Материальные тела не могут двигаться быстрее света, но фаза световой волны на это способна. Тарусовой удалось протянуть луч лазера от Луны до Сатурна и гонять колебания туда и обратно. Правда, фазовые скорости разных участков волны все время менялись, сигналы накладывались и искажались, но технические трудности удалось преодолеть.
— Таким образом, теперь мы можем сигналить морзянкой на скоростях до двадцати световых, — похвасталась Тарусова. — Уже есть интересные наработки, так что через год-другой появится аппаратура для передачи звука.
Зу поздравил коллег и объявил, что Контрольный Комитет Великих Гостей выделил грант для поощрения исследований в этом направлении. Марат по-доброму позавидовал: по сотне галаксов ежемесячно для рядовых исполнителей — это было втрое больше, чем получал он сам даже с учетом гранта от эйнштейновского фонда.