Половичок упирается в простенок. Третья справа половица скрипит, если на ней прыгнуть. Простенок занят отрывным календарем и часами-ходиками. Из-за старого комода выглядывает зеркало, бог его знает откуда притащенное. Оно целиковое, от пола до потолка, в тяжелой деревянной раме, выкрашенной коричневой краской.
От зеркала пахнет клопами. А, может, морилкой. В детстве оно притягивало Шумера. Зеркало, видимо, было бракованным и часто искажало пропорции в него глядящего. Однажды оно здорово испугало его, отразив голову желтоватым, вспухшим на тоненькой шее пузырем. Бам-м! — и лопнет.
По коридору налево находятся кухня и кладовка. Кухня совсем крохотная, но с печью. Зато кладовка — вполовину кухни. В другом конце — три комнаты, и одна из них сквозная. В ответвлении — туалет.
Обои везде одинаковые, голубенькие лепестки. Только в сквозной, где жил отцов брат, старший, полно плакатов. Боярский. Пугачева. «Верасы». Патлатые парни с гитарами в рубашках с отрытым воротом и в брюках-клеш. Не «Битлз», нет, не «Битлз».
Старенькая мебель, матерчатые диваны, кровати с железными спинками, журнальный столик, торшер, серванты светлый и темный, разведенные по разным комнатам. Гравюры. На них олень, город на берегу реки, девушка с кувшином.
Вязаные салфетки на подушках, на стульях, на радиоле.
Из кухни тянет выпечкой. Там поспевают шаньги. Еще чуть-чуть — и можно будет сесть за стол, подставить чашку под самовар и получить из рук бабушки большое блюдце, полное обмазанных сливочным маслом безумно вкусных шанег.
Шумер не помнил их вкуса, помнил, как было горячо, и как боязливо он трогал пальцами сдобный бок — не обжечься бы.
Он, наверное, едва не воплотил этот дом — двухэтажный призрак мелькнул за вагонным стеклом, рассыпавшись быстрее запоздалого поворота головы. Шумеру вдруг подумалось: а что если бы дом возник и остался? Привет из прошлого в сотне метров от железнодорожной насыпи, одинокое строение посреди необжитой пустоты, одним краем в болоте.
А что, если бы внутри…
Шумер качнул головой и посмотрел на соседа с «дипломатом».
— У меня квартира в Пустове, — сказал он. — Я не вру.
— Но, возможно, она уже занята, — сказал сосед. — Вы давно были в Пустове?
— Давно.
— Вот. Бог знает, что могло случиться с вашей квартирой!
Знакомая проводница пошла по вагону.
— Закрываю туалеты! — зазвенел ее голос. — Пустов — через полчаса! Граждане, закрываю туалеты. Сдавайте стаканы!
Она прошла вперед, вернулась назад.
— Чай попили?
— Да, — сказал Дима.
Проводница сгребла казенную посуду.
— Возьмите еще один, — спустил стакан парень с верхней полки.
— А ты? — наклонилась проводница к Шумеру.
— Я?
— У тебя тоже стакан в руках.
— Извините.
Шумер расстался со стаканом.
— Все? — проводница зорко оглядела стол. — Никто больше чай не брал?
Полный мужчина напротив Шумера мотнул головой.
— Мы бы хотели, если возможно, минут через пять… — подала голос жена военного.
— Не получится, — отрезала проводница. — Бойлер выпили весь. Вот в Пустове воду зальем, тогда — пожалуйста. А пока минералку берите, минералка есть. Принести? Сорок семь рублей. Бутылки три осталось.
— Нет, спасибо, — натянуто улыбнулась Настя.
— Ну, значит, пить не хотите.
Позвякивая стаканами в подстаканниках, с осознанием собственной правоты проводница скрылась в проходе. Мужчина с «дипломатом», покопавшись в карманах плаща, выудил мятую визитку и сунул ее Шумеру в руку.
— Здесь мой телефон, второй, снизу который, мобильный. Если у вас все же с вашей квартирой не получится…
— Спасибо, — сказал Шумер.
За окном густо пошли дачные участки. Поезд прибавил ходу. Разномастные домики с жестяными и шиферными крышами проскакивали мимо, будто толпа неудачливых встречающих. Из смешения пятен глаза выхватывали лишь отдельные детали — теплицу, затянутую целлофаном, кирпичный забор, накренившийся трактор, увязший в колее, грядки, колонку, сухую березу, вымахавшую выше столбов, разбитый и провалившийся внутрь себя сарай.
Мелькнули переезд, закрытый шлагбаумом, и автобус, ожидающий прохода поезда. Параллельной путям грунтовкой пытался сравняться с составом в скорости какой-то самонадеянный велосипедист.
— Ф-фух, полчаса, да? — сказал полный мужчина. — Она объявила, что через полчаса, так? — обратился он к окружающим.