— Надо кое-что с собой взять.
Девушка с облегчением вздохнула. Он был так спокоен, от него исходила такая уверенность, что Сандра подумала: заболей она — никого другого, кроме Ричарда, не захотела бы видеть рядом.
Он уложил инструменты и лекарства в рюкзак. Кибо повел их вдоль реки, и они шли несколько километров, пока не заметили огни. Появившиеся из темноты люди окружили их, и Сандра поняла, что те взволнованы. Один из мужчин торопливо приблизился к Кибо и что-то ему сказал.
— Он говорит, ребенок пошел, — перевел Кибо. — Надо торопиться.
Вот и задний вход низкого кирпичного дома. Мур помыл руки в умывальнике за дверью, а потом кивнул Сандре.
— И ты помой.
— Я?
— Ты можешь мне понадобиться. — Он коснулся ее плеча и ободряюще улыбнулся. — Ты мне понадобишься.
Мужчина отдернул занавеску — в комнате, освещенной тусклой керосиновой лампой, на узкой кровати металась женщина с раздутым животом. Старуха в бесформенном наряде стояла рядом, сжимая ее руки. Сандра попросила принести чистую тряпку и горячей воды, а сама села на край кровати и стала считать продолжительность схваток, пока Мур осматривал рожавшую. В ее округлившихся глазах стояли слезы, она стонала и показывала на спину.
Мур нахмурился.
— Боли в спине. — Он взглянул на Сандру. Та осторожно повернула женщину на бок и принялась массировать ее. Схватки стали чаще, Сандра уперлась ногами в пол и глубокими сильными движениями растирала спину женщины. Пот лился по лицу Сандры, роженицу сотрясали болезненные конвульсии, а Мур слушал стетоскопом, как бьется сердце плода.
Шли часы, схватки наступали уже через каждые две минуты. Руки Сандры онемели, она промокала влажный лоб измученной женщины, шептала ласковые слова на английском и непальском.
Наконец Мур принял ребенка, это был мальчик. Ричарду пришлось перевернуть его вверх ногами и шлепнуть, после чего тот закричал. Доктор перерезал пуповину и отдал младенца матери.
На миг Сандра перехватила взгляд Мура и попыталась скрыть выступившие на глазах слезы. Конечно, для него это просто очередные роды, но для нее — чудо появления на свет. Еще раз взглянув на малыша в материнских руках, Сандра и Мур на цыпочках вышли из комнаты.
Они медленно возвращались в свой лагерь.
— Ты впервые видела роды?
— Да, — тихо ответила она, потрясенная.
— Теперь ты знаешь, как это, когда тебе самой придется…
Сандра затаила дыхание.
— Что?
— Ты будешь готова к рождению своего ребенка. Тебе известно, чего ждать. — Он уверенно шагал по камням, обходя кусты.
Сандра прищурилась, глядя на бледно-голубое утреннее небо.
— Вряд ли. Я не собираюсь иметь детей. И даже выходить замуж. — Она смотрела на его рюкзак, покачивающийся на широкой спине, и думала: какая же в этом человеке скрыта сила — сила, способная спасать жизнь другим. Он внезапно замедлил шаг, и Сандра едва не налетела на него.
— А почему нет?
— Почему нет? — К счастью, Мур снова прибавил скорость, и она попыталась говорить ровным голосом. — Ну, думаю, тебе и так ясно: я все время в разъездах, меня никогда нет дома, разве это семья?
Ричард молчал, и Сандра не поняла, расслышал ли он ее за ревом реки или просто не знал, что ответить… Она вдруг захотела сказать ему то, о чем никогда и никому не говорила: возможно, в ней сидит ген болезни Хантингтона. В этом случае глупо и безответственно выходить замуж и рожать детей.
— А дети? Что я с ними буду делать? Ты можешь представить меня с ребенком в рюкзаке? — Она следила за дорогой, не отрывая глаз от камней и корней, и потому не успела ничего сообразить, как вдруг оказалась в объятиях Ричарда.
— Да, — сказал он, глядя на нее с невыразимой нежностью. — Я могу представить тебя с ребенком в рюкзаке, ребенком с серыми глазами и в шапочке с козырьком, защищающим ее личико от солнца.
Мур не убирал рук с ее плеч, и Сандра сжала губы, сдерживая рыдания.
— Ее? — пробормотала она. Одно дело — какой-то отвлеченный ребенок, другое — с серыми глазами и в шапочке с козырьком от солнца…
Она схватила его за руки, так они и стояли, крепко держась друг за друга.
— Я не хочу мужа, я не хочу ребенка. Они не входят в мои планы. Ты понимаешь? — Сандра не узнавала свой голос — он стал почти визгливым.
Мур покачал головой, и девушка с глубоким вздохом, уже спокойнее продолжала:
— Может быть, тебе это непонятно, но моя жизнь меня вполне устраивает. Никто не ждет дома, никто не ворчит, не требует, чтобы я покончила с этими походами, никто. Никто.