Она умолкла, чтобы разложить еду по тарелкам, и огляделась в поисках посуды.
Ричард поднял ноги, и они показались ему невероятно тяжелыми.
— А что заставило тебя изменить мнение? Сандра поставила ему тарелку с картошкой и вилкой на колени.
— Не знаю. Может, та ночь в «Як и Йети», когда ты ужинал в одиночестве. Не могу выносить, когда человек ест один. — Она села на край его постели с тарелкой на коленях и подогнула под себя ноги. Потом взяла кусочек дымящейся картошки.
— И поэтому ты отправила ко мне того парня из группы?
Вилка стукнулась о тарелку.
— Я никогда никого к тебе не посылала. Он сам. Ты же явно хотел присоединиться к нам. Разве ты не специально ходишь в те места, где можешь встретить американцев?
Он улыбнулся.
— Ага, каждый вечер, лишь бы американские громкоголосые туристы пригласили меня поесть с ними и поболтать о доме. Можешь верить, можешь не верить, но есть люди, которые любят есть в одиночестве.
— А тогда зачем ты подошел к нам?
— Честное слово, я думал, это ты послала того парня.
Сандра вздрогнула.
— Правда?
— Я не хотел тебя обидеть.
Сандра внимательно смотрела на его лицо, бледное, с темными кругами под глазами. Ее сердце болезненно сжалось. Она взглянула на свою тарелку, потом на его.
— Ешь, тебе нужны карбогидраты.
Он откусил и пожевал.
— Ты упорная. Все еще пытаешься руководить мной.
— Тогда почему?
— Почему я нанял тебя своим проводником? — Он покачал головой. — Не знаю. Думал, ты слишком властная и чтобы от тебя избавиться, заставил помогать мне в операционной — вдруг ты уйдешь. Но что-то случилось, я привык, что ты рядом, подаешь инструменты. Мне нравилось видеть тебя по утрам, и я скучал без тебя днем.
Сандра пыталась улыбнуться, но уголки ее рта не слушались, она сжала губы, а глаза горели от слез.
Он ковырял вилкой картошку.
— Поверь, связаться с упрямой женщиной не входило в мои планы, но потом ты сама вызвалась меня вести. И я не мог поверить в удачу.
— Ну вот мы и здесь, — сказала она тихо.
— Вот мы и здесь, — повторил он, как эхо, потянувшись к ней. Потом закрыл глаза, а Сандра стояла возле его постели и смотрела сверху вниз. Он открыл глаза и сощурился. — Не оставляй меня.
— Нет, не оставлю.
Она не оставит его до тех пор, пока они не сделают то, что должны. А потом уйдет, и он это понимает.
Он снова закрыл глаза, довольно вздохнув.
Сандра отложила дневник и взяла починить рубашку Ричарда — он зацепился за камень. Ей везет, уверяла она себя, у нее столько всего впереди. С Муром же всегда будет его работа. А если этого мало, то рядом полно женщин, которые могут в него влюбиться, кто-то согласится отправиться за ним в незнакомые места, подавать инструменты, принимать роды.
Она уколола палец, и капля крови упала на темную фланель. Ричард с кем-то еще? Ей не хотелось думать об этом. Она прижала палец к ладони, чтобы остановить кровь. Почему с ним не может быть кто-то другой, если она сама не хочет? Он был самый добрый, самый отзывчивый, самый внимательный из всех известных ей людей. И он заслуживал, чтобы кто-то добрый заботился о нем. Так же, как он заботился о ней. Кто-то, способный подарить ему детей и вырастить их. И чем скорее она уйдет из его жизни, тем скорее у него появится все это.
Сандра забралась на свою постель и оттуда еще раз взглянула, как он спит. У нее не было фотографии Ричарда, да она и не жалела об этом. Ей и так трудно будет изгнать его из своих воспоминаний. Она натянула спальник до самых глаз и стала ждать рассвета.
Утром Мур хотел двинуться дальше. Его голова была необыкновенно легкой, будто парила сама по себе отдельно от туловища. Но боль прошла. Он чувствовал усталость, хотя и не признался в этом Сандре. Она сама догадалась и не разрешила ему идти.
В сумерках Кибо принес маленького золотого Будду и две свечи. Зажег их. Сандра снова приготовила печеную картошку, а когда Мур отказался есть, села на край кровати с вилкой в руке.
— Мы завтра уходим, — твердо заявил он.
— В том случае, если ты съешь эту картошку.
Он выхватил вилку и крепко сжал ее запястье.
— Не съем, пока сверху не будет сметаны и чеснока. Дольками.
— О, я вижу, тебе лучше. — Она улыбнулась и высвободилась.
— Мне весь день было хорошо. Ты не заметила?
— Я заметила, что ты весь день спал.
— Это потому, что мне скучно смотреть, как ты читаешь, пишешь или шьешь. Что мне еще оставалось? — Он нахмурился.
— В этом и состоит главная идея, — сказала она.
— В чем? Чтобы соскучиться до смерти? Ты держишь меня здесь против моей воли. Ясно? Я могу обвинить тебя в этом.