Рани старательно понюхала.
— Слишком кисло. Я надеюсь, у вас есть вино получше? — Она переложила кошелек из руки в руку, и монеты слегка звякнули.
— О, конечно! Я вижу, вы разбираетесь в вине. Вот, посмотрите на это. Оно с севера. Там делают лучшие красные вина. — Анри так разошелся, что даже дал девушке попробовать, за что был вознагражден обворожительной улыбкой.
Они начали спорить о цене, и Рани предложила ему сумму, в несколько раз превышающую стоимость вина. Положив ему на ладонь большую золотую монету, она с улыбкой наблюдала, как расширяются его глаза. Придя в себя, Анри отсчитал сдачу и протянул девушке. После этого он принялся тщательно закупоривать бутылку. А она в этот момент быстро поменяла его серебро на медную мелочь и возмущенно закричала:
— Что это значит? Я дала тебе золотой флорин, а ты возвращаешь мне какую-то медь! — При чем здесь медь? Я дал тебе серебро. Вокруг них быстро собралась толпа. Рани принялась обиженно всхлипывать, чем сразу перетянула на свою сторону всех женщин и даже некоторых мужчин. Один из них грубо сказал:
— Верни ей все, что ты должен, Анри! — Мне больше не нужно его гадкое вино, пусть забирает его себе, — запричитала Рани, продолжая всхлипывать. — И пусть заберет свою мерзкую медь, — она бросила горсть монет на прилавок. — Отдай мне мой флорин.
Лицо Анри стало краснее, чем розы, продававшиеся напротив.
— Никогда! — И тут же передумал, напоровшись взглядом на решительные лица мужчин вокруг.
Рани проворно схватила монету, которую он небрежно бросил на прилавок, и бросилась бежать. Отбежав на порядочное расстояние, она побрела по рынку с грустью думая:
«Жаль, что я слишком долго живу в Марселе и уже не смогу повторить этот трюк».
Купив наконец бутылку красного вина, на которое она потратила ровно половину тех денег, что досталось от Анри, девушка пошла домой. Проходя по набережной, она обратила внимание на красивую шхуну, разгружавшуюся у причала. Вне всякого сомнения, это была одна из тех шхун, что бороздят Средиземное море, поджидая испанские корабли, возвращающиеся из Нового Света. Около шхуны прогуливался невысокий, коренастый человек, время от времени отдававший короткие команды. «Наверное, капитан», — подумала Рани. Ее предположение подтвердил какой-то моряк.
— Капитан Бриенн.
— Наконец-то. Где ты запропастился? Шхуна уже почти разгружена, и ты можешь скоро забрать ее.
Второй оглядел горы груза, сваленные на набережной.
— Эспаньола не иссякает?
Слово «Эспаньола» привлекло внимание Рани. Девушка отошла за штабеля досок, лежавших на набережной, и прислушалась. Вдруг кто-то схватил ее сзади за волосы.
— От кого ты здесь прячешься, цыпочка? Мне кажется, что я даже симпатичнее капитана.
— Отпусти меня, придурок! — воскликнула Рани и попыталась вырваться. Но старый моряк держал ее крепко. Несмотря на ранний час, он был уже пьян. Пытаясь вырваться, Рани уронила бутылку с вином. Это привело ее в такое бешенство, что, извернувшись, она ударила моряка ногой в самое уязвимое место.
Моряк страшно захрипел, отпустил девушку и упал на колени. Рани бросилась было бежать, но вдруг оказалась в кольце моряков.
— Тот, кто неуважительно обращается с моряками, скоро жалеет об этом, девчонка, — сказал один из них.
— Я тебе не девчонка! Я живу в доме Исаака Торреса. И просто проходила мимо, когда этот пьяница схватил меня!
— Просто проходила мимо? Одна, без охраны? И что, собственно, цыганка может делать в доме Исаака Торреса?
— А я видел ее только что, — сказал один из матросов. — Она ругалась с Анри из-за горсти серебра.
— Ребята, давайте отведем ее в укромное местечко и научим, как надо обращаться с добропорядочными матросами, — предложил другой, хватая Рани за руку,
— Убери от меня свои грязные руки, ублюдок, пока они у тебя еще есть!
Бенджамин возвращался от одного из своих пациентов и, проходя по набережной, вдруг узнал голос Рани. «Что с ней опять случилось?» Поспешив на крики, он увидел девушку в окружении нескольких моряков. «Господи, неужели она опять украла что-нибудь?»
— Что здесь происходит?
— Ваша честь, вы знаете эту девчонку?
— Да, я знаю ее. Она служит в доме моего дяди Исаака Торреса. А в чем, собственно, дело? Моряки смутились и отступили назад.
— Она просто выглядит как цыганка, и… и она ударила одного из наших, — сказал самый смелый, указывая на обидчика Рани.
Бенджамин посмотрел на огромного матроса, потом медленно перевел взгляд на хрупкую фигуру Рани и насмешливо ответил:
— По-моему, драка была честной. Что-нибудь еще?
— А до того она устроила скандал на рынке, — вставил тот из моряков, который видел спор Рани и Анри. Но, вовремя решив не связываться с могущественными Торресами добавил:
— Кажется, она все-таки не воровала то серебро.
— Я думаю, что конфликт исчерпан и вы позволите нам уйти, — сказал Бенджамин, беря Рани за руку. Та, обрадовавшись такому повороту дела, показала морякам язык и сказала:
— Я говорила вам, что я из дома Торресов.
— Помолчи, — коротко приказал Бенджамин. После того как они отошли на почтительное расстояние, Рани возмутилась:
— Отпусти меня, мне больно!
Бенджамин не отреагировал на ее слова и сердито спросил:
— Долго ты еще будешь искать приключения? Ведь этот моряк мог убить тебя.
Рани презрительно хмыкнула.
— Он был слишком пьян.
— А как насчет тех, остальных? Ты бы так же легко справилась и с ними? И что, собственно, ты делала сегодня на рынке? В тюрьму захотелось?
— В доме твоего дяди я и так как в тюрьме, — запальчиво ответила она. — Ты уходишь каждое утро, оставляешь меня одну, а я сижу в четырех стенах, как преступница.
— А ты и есть преступница. Как еще можно назвать воровку? И не думай этого отрицать! Если бы ты была мужчиной, я бы давно отослал тебя на галеры и забыл о тебе.
Рани резко вырвала свою руку из его.
— Если бы я была мужчиной, ты никогда бы не спал со мной, а я была свободна и жила со своим народом. А тебя уже не было бы в живых, — добавила она веско.
Бенджамину нечего было сказать в ответ. Они молча прошли мимо собора Святого Виктора, поднялись на холм и остановились перед белоснежными стенами Исаака Торреса
— Сегодня вечером у нас ужинает старый друг дяди Исаака со своим торговым партнером.
— И я, конечно, буду ужинать на кухне со слугами, как обычно бывает в таких случаях, — мрачно добавила Рани.
— До тех пор пока ты ешь руками и ведешь себя за столом, как у костра в таборе, так и будет. Рани.
— Если я не ем этими глупыми штуками, это еще не причина стыдиться меня.
— А как насчет Веро, сидящего рядом с тобой в столовой? Дяде становится плохо, когда ты даешь ему целую баранью ногу.
— Он голоден так же, как и ты. Ну и кто же такой важный придет сегодня ужинать?
Бенджамин вдруг со всей очевидностью осознал, что сам бы не прочь провести сегодняшний ужин на кухне. Но он, к сожалению, не мог так поступить.
— Это будут Иуда Талон и Ришар Дюбэ.
— Талон… Отец Мириам?
— В данном случае, он не отец Мириам, а компаньон моего дяди. И пока мы будем разговаривать с Талоном и Дюбэ, ты будешь сидеть в своей комнате.
— То есть, ты хотел сказать, что Исаак Торрес и Иуда Талон будут разговаривать с двумя отвергнутыми поклонниками Мириам, — Рани пожалела о сказанном.
— Да, мы с Дюбэ — оба отвергнутые, — голос Бенджамина не предвещал ничего хорошего.
— Прости меня, — прошептала Рани. В глазах стояли слезы. — Я говорю глупости, когда сержусь. Пожалуйста. Бенджамин помедлил и наконец обнял ее.
— Что мне с тобой делать. Рани? Я знаю, ты ненавидишь жизнь, которую ведешь здесь. Но я врач и должен заниматься своим делом. Я не могу кочевать с тобой по дорогам.
— Я научусь жить так, как ты. Даже научусь есть этими глупыми вилками и ложками, если ты этого хочешь. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал мокрые глаза.