Надо отдать должное Михаилу. Уже через несколько дней, после этого разговора, Сергей был назначен на рудник механиком. В его обязанности входило обслуживание примитивного подъемника, состоящего из замкнутой кольцевой цепи, с прицепляемыми к ней на крючьях ведрами, в которых и поднимали наверх из котлована руду, а также тележек. На этом и заканчивалась вся механизация трудового процесса. Заключенные спускались на дно котлована, кайлом вырубали руду, складывали ее в тележки и доставляли к нижнему краю транспортера. Далее, в ведрах, руда поднималась наверх, где ссыпалась в кучу, откуда уже отвозилась на плавильные печи. Поскольку его новые обязанности были необременительны, у Сергея оставалось много времени для того, чтобы наблюдать за жизнью заключенных и планировать их побег.
Поначалу отношение к нему надзирателей было настороженным. Все-таки они чувствовали в нем чужака. Пришлось ему искать пути для установления с местными аборигенами более тесных отношений. И после двух-трех совместных попоек, во время которых он, якобы в усмерть пьяный, пуская слюни, изливал душу своим собутыльникам, признаваясь в любви к крестовому делу, похоже, отношение к нему, со стороны других надзирателей улучшилось. Но настоящее признание его за своего и, одновременно, преклонение перед его талантом изобретателя и ученого, произошло после того, как Сергей "изобрел" для местной публики игральные кости. Не зная, чем закончится его эпопея в этом мире, уже можно было сказать, что свой след на Антурии Белоглазов оставил. А дело было так. Как-то раз, наблюдая, как верзила Хамур, в течении двух часов подряд , играл с толстяком Мероном на деньги, в игру, которая сводилась к тому, чтобы отгадать , в какой руке один из них запрятал монету, Сергей не выдержал и взорвался.
Какого черта? - заорал он, - Если уж вы хотите играть на деньги, то хотя бы играйте в, какую-нибудь, нормальную игру. Ну, нельзя же так! Как дети, ей богу.
На тупых физиономиях охранников отразилось недоумение.
Послушай, - промолвил Мерон, устремив на механика тусклый взгляд своих поросячьих глаз, - Я что-то не понял, ты что-то имеешь против того, что мы играем на деньги? - И он стиснул свои здоровые кулаки.
Нет, что вы, - поспешил исправиться Сергей, в планы которого не входило ссориться с охранниками, - Я просто говорил, что если вам нравится это делать, то можно было бы придумать игру и поинтересней.
Вот и придумай, - рявкнул Хамур. - А что касается нас, то нам и эта нравится, - и оба приятеля захохотали.
Но, к удивлению этих господ, а также и многих других, бывших свидетелями этого случая, на следующий вечер Сергей пришел в кабак, где и проводили почти все свое свободное время местные работники и выложил на стол перед удивленными посетителями два костяных кубика, на каждой грани которых были выдавлены и закрашены точки: от одной, до шести.
Что это такое? - Спросил его Хамур, вертя в руках и рассматривая кубик.
Это и есть игра, которую ты просил меня придумать, - ответил Сергей, не моргнув глазом, приписав себе это изобретение.
И увидев недоумение, отразившееся на лицах посетителей данного заведения, тут же, в течение нескольких минут, провел показательный сеанс и обучение нескольких желающих игре в кости, во время которого, проиграл им десять медных монет. Невозможно передать словами успех, который имела эта новая игра у местных аборигенов, а точнее, у худшей их части. Вся охрана рудника, казалось, сошла с ума. Кости изготовлялись вручную из всевозможных подручных материалов. С той поры, куда бы Сергей не пришел, везде он слышал стук бросаемых костей, и видел солдат, самозабвенно предававшихся новой азартной игре. Слава, обрушившаяся на Белоглазова, вполне могла бы поспорить со славой самого Олега. И если его пока еще не возвели в ранг святых, то можно было не сомневаться, что после смерти, этот сан ему будет обеспечен. Словом, нужно признаться, что Сергей внес свой немалый вклад в дело морального разложения обитателей этого мира. Но, тем не менее, у этого печального события была и своя светлая сторона: с этих пор, Белоглазов был своим у всей охраны рудника. Авторитет его вырос неимоверно, и доверие к нему было полное. А это как раз то, что было необходимо для проведения операции, ради которой он сюда и прибыл.
Прошел месяц с тех пор, как Сергей устроился на рудник механиком, и надо сказать, что эти дни наложили на него такой отпечаток, как ничто в прежней жизни. Много раз за это время он приходил к мысли, что взвалил на свои плечи непосильный груз. Оказывается легко все планировать, сидя в уютном кресле, где-нибудь, в центре управления и потягивая из фужера ароматный найран и совсем другое дело, вот так, с головой окунуться в атмосферу зла, грязи и насилия. Оказывается страдания других людей не проходят стороной и ранят твою душу, оставляя на ней кровавые рубцы, если ты, конечно, не совсем зверь, и если у тебя еще осталась душа.
Порою, глядя на охранников в этом адском учреждении, Сергей сомневался, люди ли они? И все больше склонялся к мысли, что нет, не люди. Не может быть у людей такой жестокости к другим людям. Даже хуже того, не жестокости, а равнодушия и презрения, да еще желания поглумиться над арестантами. Сергей постепенно приходил к мысли, что разница между людьми и нелюдями лежит не в области расовых или даже видовых различий, а именно в этом: есть у тебя душа или нет? Ведь и он, и Леней, и Джон с Жульеном; все они отличаются друг от друга даже как виды(а отличаются ли, кстати?), но тем не менее, все они люди, и положа руку на сердце, Сергей готов был признать, что его новые друзья для него значат гораздо больше, чем те, которых он оставил на Арисе, своей родной планете. Каждый раз, когда ему казалось, что его психика больше не сможет выдержать этих запредельных, для человека с Арисы, нагрузок, он вспоминал лица своих новых товарищей, сжимал зубы, терпел и продолжал работать. Кроме того, начиная ненавидеть одних, он не мог не проникнуться состраданием к другим, тем, кто находился за решеткой. К тому же, кроме сострадания, Сергей испытывал к этим узникам чувство невольного уважения. Не смотря на нечеловеческие условия жизни: холодные, грязные казематы, в которых заключенных на ночь приковывали цепями к вделанным в стену металлическим кольцам, скудную пищу, постоянные побои и унижения, а также изнурительный физический труд, эти люди сохранили чувство собственного достоинства. Более того, чувствовалось, что они поддерживали друг друга и соблюдали дисциплину. Правда, год, который они провели здесь, на руднике, не мог не сказаться на их здоровье. Все они стали худыми, как мощи. Щеки их ввалились, а глаза сверкали на черных испачканных лицах, как угли в золе костра. Было видно, что долго им не продержаться, а значит, нужно было спешить.