ЧЛЕНИСТОНОГИЙ ИЛИ ЧЛЕНИСТОКРЫЛЫЙ?
…Приятно и спокойно. Тепло и сыро, как на заре Творения. Там, сверху, капает вода, и в животворном слое мать-сыра-земли идет упорная, незримая работа. Личинки, лярвы и мокрицы закапываются глубже, дабы укрыться от потопа. Однако мне не страшно! Здесь, на периферии, хорошо! От гумуса шел душный аромат, и циркуляция токов была предельно ощутима. Вода слизала капли крови с моих мясистых складок. «Как хорошо!» — подумал я и сладко задремал.
Очнулся оттого, что нору залило водой. Вода обволокла коль-чужно-мышечное тело, отгородила от мать-сыра-земли. Я начал задыхаться. Крутясь и содрогаясь, вылез из норы. Увидел: косая сеть дождя, куски коровьего навоза, сено, ржавый плуг. Таинственный хронограф подсказал: сейчас — весна 60-го. Хрущевские реформы на селе — в разгаре. В колхозе «Поступь коммунизма» — весенние работы, колхозный двор — очередное место пребывания.
Пополз упорно, по-пластунски, соизмеряя свои возможности и расстояние. Задача — доползти туда, где под навесом дымится куча перегноя. Там можно досыта наесться, отдохнуть, предаться размышлениям о жизни. Сжимая и разжимая мышечный мешок, я двинулся. Прополз 2 сантиметра.
Махорно-водочный плевок пришиб меня к земле. — Куда ползешь? — какой-то тупо уставился на гладкий мой червячный корпус. Его кирзовые — две черные махины над ползущим. Я закрутился в вонючей желтой пене.
Колхозный сторож дядя-Петя торчал в глубоком утреннем похмелье, с цигаркой в беззубо-рту. Последний номер «Огонька» валялся тут же: веселая доярка Зоя сияла с его цветной обложки. Я не ответил, что не мудрено, — ведь черви молча созерцают ходы земных баталий.
— Сейчас посмотрим, червячье племя! — тот отошел к сараю, вернулся с корявой штыковой лопатой. Отхаркавшись и поплевав на руки, он пол-присел и начал рубать червя. Я попытался увернуться, но куда там… крученые ошметки червячины размызгались по кругу. И каждая жила своей особой, чудной жизнью. Кричала: «Я, я, я!»…
Обрубком номер 5 я осязал, как капает осенний дождь на свежий срез у головы, обрубком номер 6 я слышал, как лопаются пузыри дождя и старая корова Нюрка телится в сарае, а первым, главным кончиком хвоста я попытался ускользнуть от смерти.
Затея удалась. Одной десятой организма я закопался в теплый, влажный чернозем и пробуравил ход в сарай. Насилу выпорхнул и произнес: «Добро пожаловать, любезные коровы!» В ответ коровы мотнули густо унавоженными кисточками своих хвостов.
В моих растерянных — пространство новосельского коровника. Кормилицы стоят, трясут выменами и испускают возмущенное «му». Планируя, я подлетела к одной из них. Она махнула хвостом, чуть не размазала меня по стенке. Я срочно перелетела и села на спину другой корове. Мое литое, изумрудное светилось в тусклом свете фонаря. Где примоститься? Красавица-навозница искала место поудобнее.
Села на мешке с биомассой, стала точить лапки. Забралась, знай, в гнездовый ареал сих самок-вседержительниц!
Загрохотали двери, вечерние лучи хлынули в колхозный коровник. Вошли: на заплетающихся ножках 1-й секретарь райкома товарищ Куницын и важный московский гость — товарищ Переславцев. Глаза Куницына были свирепы: коровы встали в стойку. Куницын произнес: «Вот так мы и живем, товарищи!» Нажалась кнопка. Потоки молока из подвесных резервуаров со звоном хлынули в бидоны.
Товарищ Переславцев сказал: «Добро! Хорошее хозяйство». И, зажав нос пальцами, вышел на свежий воздух. Я — тут как тут — метнулась вслед за ним. Села на плечо ратинового пальто и вместе с хозяином расположилась в машине с номером МК-140. Затем приткнулась в щель на заднем ветровом стекле, забылась крепким насекомым сном.
СТАРАЯ ПЛОЩАДЬ
Я сидела на заднем сиденье и точила мохнатые лапки. Перед глазами открывалось в стереоскопическом развороте пространство автомобиля, обитое красным плюшем. Впереди сидел шофер и разглаживал корявыми пальцами вымпел Моссовета. Где все это?
Внутренний голос подсказал мне следующее: сегодня — 5. 2. 81. Сей «гроб» зашторенный, он припаркован у подъезда дома номер 9 по улице Алексея Толстого. «Зил-24» бронированный, сборки ручной, модель последняя, он припаркован у дома, где жили хозяева тех дней…
Шофер зевнул, с хрустом потянулся, включил приемник, откинул голову на сиденье и засопел. Салон заполнила мелодия группы «Араке». Ребята заголосили: «Дайте, дайте счастья нам!» Звуковые волны средней величины пронизали мое хлипкое тельце. Взвизгнул телефон.