Выбрать главу

— Боже... — пробормотал Кроукер, разглядывая содержимое бумажных коробок из китайского ресторанчика. В одной оказался засохший и твердый, как камень, рис, в другой — протухшие креветки, от которых несло так, что Кроукера передернуло. В третьей коробке, очевидно, было когда-то мясо в имбирном соусе, скорее всего говядина. Однако теперь в коробке плавало лишь несколько кусочков имбиря в загустевшем коричневом соусе.

Порывшись в буфете, он нашел пачку макарон и треть бутылки шотландского виски. Что ж, всего этого ему должно было вполне хватить для сотворения «чуда».

Он нашел большую кастрюлю, налил в нее воды и поставил на огонь. Растер в мисочке арахисовое масло, добавил мелко нарубленный чеснок и лук-шалот, кусочки имбиря и соевый соус, поджарил все это на сковородке и в довершение всего плеснул туда порядочную порцию виски. К этому времени в кастрюле уже закипела вода. Отмерив нужное количество макарон, Кроукер бросил их в кипящую воду.

Когда пятнадцать минут спустя он позвал Мэтти к столу, у нее округлились глаза от изумления.

— Это что? — спросила она, показывая на горячие макароны, политые светло-коричневым соусом.

— Садись и ешь, — скомандовал Кроукер.

Вздохнув и проведя рукой по волосам, она уселась за стол. Пока Кроукер занимался стряпней, она успела смыть остатки размазанного макияжа и предстала перед братом прелестной молоденькой девушкой, какой он ее помнил. Осторожно попробовав макароны, она стала уплетать их за обе щеки. Утолив первый голод, она с благодарностью взглянула на брата.

— А ты и впрямь волшебник! Это просто невероятно вкусно!

— Вот спасибо, так спасибо, — слегка смущенно пробормотал Кроукер, уселся за стол напротив нее и положил себе тоже немного макарон. Собственно говоря, он сделал это лишь для того, чтобы поддержать компанию. Бифштекс, съеденный за ужином у Бенни, до сих пор камнем лежал в желудке.

Мэтти вытерла салфеткой губы.

— Где ты научился так здорово готовить?

— В Японии, — спокойно ответил Кроукер. — Собственно, я был вынужден научиться готовить еду. Ты же знаешь, я терпеть не могу сырую рыбу, поэтому мне приходилось посещать китайские ресторанчики, которых в Японии довольно много. — Он намотал несколько макарон на свою вилку. — Мне почему-то всегда удавалось подружиться с шеф-поваром. — Он засмеялся, вспомнив что-то. — Впрочем, это и неудивительно. — Он выпустил стальные когти своего биомеханического протеза. — Стоило показать им, как я шинкую и нарезаю продукты с помощью протеза, они потом всякий раз, когда я появлялся в ресторанчике, зазывали меня на кухню. Видела бы ты, какой я производил фурор!

Удивленно покачав головой, Мэтти положила себе добавку.

— Действительно, от тебя можно ждать любого сюрприза.

— От тебя тоже.

Он многозначительно посмотрел на нее и сказал:

— Мэтти, ты не можешь мне сказать, почему это Рейчел считает, что Дональд ушел из семьи из-за нее?

Она нахмурилась:

— Это она сама так тебе сказала?

— Угу... А еще она сказала, что после развода отец ни разу не зашел навестить ее.

— Это действительно так. — Еще больше нахмурившись, она отложила в сторону свою вилку. — Знаешь, я много раз ругалась из-за этого с Дональдом, правда, по телефону.

— Почему по телефону?

Она покачала головой:

— Дональд настаивал на полном разрыве. Он считал, что развод — это что-то вроде хирургической операции: никто не навещает удаленный мочевой пузырь.

— Но ведь Рейчел его дочь...

Она повела бровями.

— В его глазах Рейчел — моя дочь. Для него она — часть жизни, которую он когда-то вел и которая смертельно ему надоела.

— Ты так спокойно об этом говоришь...

Она отодвинула в сторону тарелку.

— Дональд был не совсем нормальным человеком, он был одержимым. Он не знал покоя, вечно что-то строил, а потом разрушал, потом снова строил... Он никогда не бывал доволен тем, что создавал. Но я понимала его, а вот ты никогда не хотел попытаться его понять.

Кроукер подавил поднимавшееся в нем раздражение.

— Ты все еще защищаешь этого негодяя?

Мэтти вздохнула и провела рукой по густым волосам.

— Похоже, я знаю, чем закончится наш разговор, и мне совсем не хочется повторять все сначала. — Она положила ладонь на руку Кроукера. — Во всяком случае, не сейчас, когда мы снова обрели друг друга. — Она улыбнулась ему. — Но, честное слово, Лью, в нем было нечто, чего ты не понимал, ненависть к его порокам застилала тебе глаза.

— Пороков было слишком много.

На секунду ее глаза вдруг посуровели, и Кроукер непроизвольно сжал в кулак свой биомеханический протез.

— Давай поговорим начистоту, Мэтти. На крестинах Рейчи я был искренне счастлив за тебя, несмотря на твое отвратительное отношение к нам, твоей семье. Потом ко мне подошел Дональд и даже обнял меня. Клянусь, он чуть было не поцеловал меня в щеку.

— Это я помню...

— Но ты не знаешь, что произошло потом, — сказал Кроукер. — Он сказал мне, что ужасно рад породниться с полицейским и что мы станем с ним большими друзьями и будем вместе летать на его самолете на рыбалку и охоту. «Теперь вся округа станет нашим заповедником, — заявил он мне, — ты будешь приглашать с собой друзей — ну, ты меня понимаешь — полицейских шишек...» Это все его слова. Потом он крепко обнял меня и тихо сказал: «Моя женитьба на твоей сестре — самая большая удача в твоей жизни. Поверь, мы с тобой, если будем держаться вместе, сможем сделать столько денег, сколько тебе и не снилось. Особенно, если тебе удастся договориться со своими друзьями из полицейского управления».

— Что ты хочешь этим сказать?

Увидев ее испуганный взгляд, он крепко сжал ее руку.

— Это последний наш разговор о Дональде. Он и так слишком много лет стоял между нами. Больше я этого не допущу. Теперь все в прошлом, ты согласна?

Она кивнула:

— Да, Лью. Но я хочу услышать правду о том, что тогда произошло между вами.

— Хорошо. Дональд хотел завязать отношения со всеми нужными людьми в Нью-Йорке, то есть с политиками, полицейскими и профсоюзными боссами. Он хотел, чтобы я свел его с этими людьми. А потом он бы стал с их небескорыстной помощью проворачивать свои грязные делишки. — Кроукер наклонился к сестре — Вот тут-то я и взорвался...

— Но ты никогда не рассказывал мне об этом... — прошептала она.

— Потому что ты так разозлилась, что это было невозможно, — сказал он. — А может быть, потому, что ты не хотела выслушать меня.

Взгляд Мэтти был полон боли и отчаяния. Теперь она узнала о своем бывшем муже всю правду... Самое удивительное заключалось в том, что Кроукер много лет мечтал о минуте, когда он развеет ее иллюзии. Но теперь, когда эта минута наступила, он не испытывал ни малейшей радости, только горькую боль за сестру.

— Господи, что я сделала со своей жизнью...

— Просто ты без оглядки влюбилась.

Она хрипло рассмеялась:

— Ах вот как это называется? Я была умна, красива и... беззащитна. Дональд понял это сразу, и я была для него легкой добычей. — Она попыталась улыбнуться. — Вот как все это было, Лью. Все его друзья — нет, пожалуй, лучше назвать их приятелями... Так вот, все его приятели, молодые миллионеры и преуспевающие предприниматели, женились ради статуса. Они выбирали женщин с хорошей родословной, чтобы стать вхожими в те круги, где одних только денег недостаточно. Но Дональд был не таким, как они, для него это было слишком просто. Он хотел большего — создать конфетку из ничего, как он не раз делал в бизнесе. Возможно, ему хотелось поиграть в Генри Хиггинса, а для меня он приберег роль Элизы Дулиттл. Он хотел сотворить настоящую леди из девчонки, выросшей в бедном районе Нью-Йорка.

Она махнула рукой.

— Впрочем, он и не скрывал этого. Меня это даже возбуждало... да и кто, оказавшись на моем месте, стал бы отказываться? Он был так внимателен и щедр, что мне показалось, что моя мечта сбывается! Он нанял мне учителей по дикции, манерам, иностранным языкам — Бог ты мой! Он даже нанял знаменитого преподавателя вокала, который работал с оперными дивами из «Метрополитен-опера»! Я брала частные уроки балетного танца, тенниса, верховой езды, поло, судовождения... Когда он решил, что я уже достаточно подготовлена для выхода в свет, мы отправились в Англию участвовать в охоте на лис. Потом мы играли в поло в Аргентине, ходили на яхте в Ньюпорте. Я была ослеплена всем этим и не видела вокруг себя ничего и никого.