— Но чего же он так испугался?
— Он знал, кому принадлежали эти символы. Впрочем, это было известно всем и каждому, потому что эти юноши были кем-то вроде приемных внуков Хумаиты. Вот они-то и убили его и оставили на его щеках свои знаки, чтобы ни у кого не оставалось в том сомнения.
— Антонио и Хейтор, — тихо спросил Кроукер. — Братья Бонита.
Она молча кивнула.
— Он был их учителем, воспитателем, он любил их как отец. Разве они не испытывали к нему ответного чувства?
— Что эти двое могут знать о любви? — печально произнесла Эстрелла Лейес — Они стали изгоями, сам Бог отвернулся от них.
Кроукер, несмотря на весь свой прагматизм, почувствовал, как у него похолодело сердце.
— Но зачем же они его убили?
— После того как он научил их всему, что они хотели знать, Хумаита стал им не нужен. — Эстрелла Лейес поежилась. — Видите ли, мне кажется, Хумаита знал, какие они злодеи, но был уверен, что сумеет отвратить их от зла. Он искренне верил в силу добра. Это и сгубило его. Братьев Бонита невозможно было изменить. И, что самое трагичное, пытаясь изменить их, Хумаита давал им все больше силы и власти, страшной власти. — Она схватила Кроукера за руку. — Вы были абсолютно правы, назвав их разбойниками.
Эстрелла вздохнула, и Кроукер поставил ее на ноги.
— Тот камень духов, который вы мне показали, принадлежал Хумаите, не так ли?
Кроукер молча кивнул.
Она обеими руками сжала руку Кроукера.
— Берегите его, никому не отдавайте и всегда носите с собой. — В ее голосе звучала тревога. — Обещайте мне сделать это, потому что или вы найдете этих разбойников, или они сами найдут вас!
— Обещаю.
Эстрелла Лейес пристально посмотрела ему в глаза. Должно быть, то, что она увидела, вполне удовлетворило ее, потому что она коротко кивнула ему и снова занялась своими травами и настойками.
Помолчав, Кроукер сказал:
— Расскажите мне об этих четырех символах.
У Эстреллы Лейес были необыкновенно длинные пальцы, и ее выразительная жестикуляция напомнила Кроукеру виденных им как-то камбоджийских танцовщиц.
— Треугольник внутри круга — это знак мужчины, огня или смерти. Точка внутри квадрата — знак женщины, воды или возрождения к жизни.
Смешав толченые сухие грибы с каким-то желтым порошком, от которого шел едва уловимый запах какао, она продолжала:
— Крест внутри трех концентрических окружностей — знак птицы, полета, путешествий, сердца Вселенной.
— А четвертый символ? — спросил Кроукер. — Тот, который взял себе Хумаита?
Она не сразу ответила, сосредоточенно смешивая порошок с какой-то коричневой жидкостью, потом сказала:
— Глаз с двумя зрачками символизирует то, что мы видим нашим внутренним зрением, так называемым третьим глазом. — Она ткнула пальцем в середину собственного лба. — В жизни все люди, осознанно или неосознанно, руководствуются именно внутренним зрением, теми видениями, которые открываются третьему глазу. В этом и заключается суть хета-и. Это дорога, по которой движется внутренняя сущность человека. В свою очередь, внутренняя сущность становится открытой и ясной для целителя, или, как мы говорим, хилера, при помощи внутреннего зрения.
Открыв небольшую коробочку, Эстрелла извлекла оттуда нечто, похожее на кусочек хлопковой ваты, и положила его в приготовленное снадобье, от которого сильно пахло гумусом, обильно устилавшим берега реки Парагвай.
— Это и память о прошлом, и штрихи настоящего, и картинки возможного будущего...
— Мне однажды приснился глаз с двумя зрачками, — признался Кроукер.
Казалось, она вовсе не удивилась этому.
— Это видение явится вам еще не один раз, — пообещала она.
— Ваше снадобье, — сказал Кроукер, заглядывая через ее плечо, — оно поможет Нестору?
Эстрелла пожала плечами.
— То, что предначертано Богом, невозможно изменить. — Она покачала головой. — Наверное, это глупо с моей стороны. Как и Хумаита, я пытаюсь сделать невозможное. — Взяв в руки сосуд с отвратительно пахнущим снадобьем, она повернулась к Кроукеру: — Вам следует кое-что запомнить на тот случай, если вы столкнетесь с братьями Бонита. Их место во Вселенной изменить нельзя. Этого не можете сделать ни вы, ни кто-либо другой. Хумаита попытался пробудить в них добрые чувства, и они убили его. Смотрите, не сделайте ту же ошибку!
Она подошла к безжизненно лежащему Нестору и осторожно разбудила его. Кроукер помог ему приподняться, и Эстрелла, поднеся сосуд к губам Нестора, заставила его выпить содержимое. Однако ни ее снадобье, ни камень духов, принадлежавший Хумаите, не могли остановить ненасытных вирусов, пожиравших его изнутри.
3
Когда Кроукер вернулся в дом Сони, его уже поджидали.
— Ты ее дружок, что ли?
На крыльце дома стоял красивый молодой человек, лет тридцати на вид. Волосы цвета жженой карамели были собраны в хвост. Он был худощавым и гибким, как гимнаст. На нем был дорогой шелковый костюм цвета шампиньона и, что совершенно не вязалось с костюмом, кеды. Под пиджаком виднелась кремовая тенниска от Версаче с двумя большими золотыми пуговицами. Он производил весьма внушительное впечатление, но самой неожиданной и пугающей чертой его внешности были глаза цвета янтаря.
— А кто спрашивает? — немедленно отреагировал Кроукер, приближаясь к крыльцу.
Мужчина так сильно и быстро ударил Кроукера, что тот едва удержался на ногах, даже не успев понять, что произошло. В ушах у него зазвенело, и ему пришлось схватиться за перила крыльца, чтобы не упасть. Левая сторона лица онемела.
— А в следующий раз я спущу тебя с лестницы!
Кроукер понял, что мужчина с янтарными глазами был удивлен и разозлен тем, что не смог сбить его с ног.
— Здесь вопросы задаю я! Это дом моей сестры.
— Так ты брат Сони?
— Карлито. — Он источал злобу, словно змея яд. — А ты, гринго, уже переехал к ней, как я погляжу?
С трудом оторвавшись от перил, Кроукер сказал:
— Меня зовут Лью Кроукер. Просто я решил провести здесь... несколько дней.
Как сказать ему о смерти Сони? Насколько Кроукеру было известно, о ее смерти знали только Бенни, Мария и он сам.
— Может, поговорим в доме?
Мужчина хищно оскалился, став похожим на лисицу.
— Матерь Божья! — по-испански воскликнул он. — О чем нам с тобой говорить?
Кроукер пожал плечами, открывая замок двери.
— Давай заходи, — сказал он.
Незнакомец двигался легко, словно умелый ныряльщик под водой. Войдя в дом, он вытянул шею и спросил:
— Моя сестра дома?
Кроукер закрыл за ним дверь.
— Карлито, когда ты в последний раз видел Соню?
Мужчина уставился на него своими янтарными глазами, в которых светилось жутковатое спокойствие.
— Или когда ты в последний раз разговаривал с ней?
— Какое ты имеешь право задавать мне такие вопросы?
— Почему бы тебе не присесть? — Кроукер кивком показал на кушетку, покрытую яркой накидкой.
— А в чем, собственно, дело? — сверкнули янтарные глаза.
Не видя иного выхода из создавшегося положения, Кроукер прямо сказал:
— Боюсь, твоя сестра мертва.
Мужчина медленно опустился на край дивана.
— Когда это случилось?
— Вчера, после полудня. — Кроукер перевел дыхание. — Ее убили.
Карлито вскинул красивую голову.
— Убили? Матерь Божья! — по-испански воскликнул он. — Как? Кто?
— Ей отрезали голову. Пока не знаю, кто это сделал.
— А ты кто? Детектив?
— Честно говоря, да. — Кроукер показал ему одно из своих служебных удостоверений.
Тот кивнул, у него на глазах показались слезы.
— А где тело?
Кроукер вспомнил о белом автофургоне с магическим символом на задней двери и о тех следах, что он обнаружил возле дома. Именно там Антонио и Хейтор отрезали Сони голову. Но он был уверен, что такой горячей голове, как брат Сони, не стоит говорить об этом.
— Понятия не имею, — спокойно ответил Кроукер.
— Хороший же ты детектив, — хмыкнул тот.
И все же что-то в этом человеке не нравилось Кроукеру. Что-то в нем было не так.
— А здесь тебе что надо? — В янтарных глазах снова мелькнула ненависть. — Что ты тут забыл?