Служебная версия также не подтвердилась. Конечно, на Обухова, который за свою двадцатилетнюю практику отправил за решётку сотни преступников, зуб могли иметь многие. Но ничего конкретного следователи не обнаружили. У кого‑то из потенциальных недоброжелателей было крепкое алиби, кто‑то уже давно не жил в Терпилове, а кто‑то не мог быть мстителем просто в силу возраста или здоровья.
Третья часть расследования касалась ещё одной сферы деятельности убитого – его огромного бизнеса. Он владел местной лесопилкой, мясокомбинатом «Городец», сетью магазинов под тем же названием и двумя городскими кинотеатрами. Но и тут не было ничего определённого. Некоторые конкуренты жаловались на агрессивную манеру судейского семейства вести дела, но и только.
Целый месяц сыщики носом рыли землю, пытаясь выйти на след убийц. Перевернули вверх дном виллу убитого, допросили всех близких и дальних знакомых семьи, подняли и побуквенно изучили дела, которые Обухов вёл в последние годы. Но ни единой, даже самой ничтожной зацепки не обнаружили.
Когда следователи, работавшие по двадцать часов в сутки и целыми неделями не бывавшие дома, собирались отложить дело, записав его в безнадёжные висяки, произошло новое преступление.
На этот раз жертвой стал бизнесмен Пахомов, живший в Апрелевке, деревеньке, что в пятнадцати километрах от Терпилова. Человеком он был скрытным и эксцентричным до странности. Из родных имел одну жену и одиннадцатилетнего сына. С женой развёлся много лет назад, и отношений с ней поддерживать не желал, да и сына навещал нечасто – раз или два в год. Об его жизни ходили легенды. Говорили, например, что он сказочно богат, но происхождение этого богатства оставалось для всех, включая его ближайших знакомых, загадкой. Рассказывали разве, что в середине девяностых он сколотил банду, занимавшуюся рэкетом и поборами на местных рынках. Но Терпилов – городок небольшой, и на подобных делишках миллионов там не сколотишь… Да и рэкетирствовал Пахомов недолго, всего около года. В конце девяностых он внезапно, к немалому общему удивлению, отошёл от дел, чуть ли ни в один день порвал все связи, и уединился в своём огромном особняке, который за два года до того по специальному заказу построил выписанный из‑за границы архитектор. Этого архитектора, маленького чернявого итальянца по фамилии Парцолли, в Терпилове запомнили. Он поразил горожан огромными иссиня‑чёрными усами, чрезвычайной любовью к женщинам нетяжёлого поведения и необыкновенной способностью к усвоению русского мата, в котором к концу своей командировки достиг таких высот, что дал бы фору любому слесарю или таксисту. Говорили, впрочем, что иностранец остался недоволен своим хозяином. Угрюмый олигарх предъявлял какие‑то слишком уж странные требования к строящемуся дому, и никаких возражений от Парцолли не слушал. Когда же тот пытался настаивать, дело доходило и до рукоприкладства, о чём красноречиво свидетельствовали синяки, частенько появлявшиеся на смуглой архитекторской физиономии.
Строительство виллы походило на возведение секретного бункера – там одна за другой сменились восемь бригад, которые каждый раз приглашались из разных, максимально удалённых друг от друга, регионов страны. Расходы на транспортировку людей и оборудования были огромны, но Пахомова они, казалось, не пугали. Каждой из бригад доверялся отдельный участок работ, строго отгороженный от остальных, так что никто из строителей не имел представления об общей планировке здания.