Спохватился он только к вечеру. Было невыносимо противно, что опять не сдержался, пропьянствовал весь день с какими-то духовными уродами, которых ничто в мире не интересует, кроме водки, денег и собственного брюха. Скорей, скорей отсюда! Надо было, конечно, поехать на открытие стадиона… Опять предстоит неприятный и трудный разговор с Асей.
Провожая его, дядя Коля усиленно приглашал:
– Ко мне – всегда пожалуйста…
Но Виктор Дмитриевич не собирался больше бывать в этом доме.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На работе Виктор Дмитриевич появлялся вовремя, но с нетерпением ожидал конца уроков. Работа стала для него утомительной и неприятной.
Ася не давала ему больше карманных денег. Он бегал по консерватории, одалживал у преподавателей, служащих и уборщиц по десятке и пятерке. В крайнем случае шел к знакомому буфетчику.
– Сегодня я в чистом тоне – без знаков…
Зная, что он аккуратно отдает деньги, буфетчик наливал ему. Наливал, даже если он предупреждал:
– Повесьте, дорогой, знак ферматы… на неопределенное время…
Это означало – задержанный долг будет возвращен с процентами.
Студенты начали частенько посмеиваться над Виктором Дмитриевичем. Однажды они позволили даже дерзость. Когда Виктор Дмитриевич, раздраженный с похмелья, вошел в класс, один из студентов, делая вид, что не заметил преподавателя, в разудалой манере сыграл на рояле: «Голова ль ты моя удалая, до чего ж ты меня довела…»
Затаив ярость, Виктор Дмитриевич благоразумно промолчал, чтобы не вызвать новых насмешек. Но во время занятий он придирался, срывая досаду, кричал на студентов: с такими руками не смычок держать, а орудовать пилой в лесу!
Слухи о поведении Новикова дошли до начальства. Виктора Дмитриевича вызывали на беседы. Профком поручил Вере Георгиевне заняться им. Выбрав день посвободнее, она созвонилась с Асей и поехала к ней в институт.
С Верой Георгиевной Ася была немного знакома и раньше и наслышалась много хорошего об этой деятельной женщине. Но видела ее Ася всегда мельком, встречаясь с ней или на консерваторских концертах или в фойе Филармонии, где в непрерывном людском потоке половину антракта приходилось раскланиваться со знакомыми и почти невозможно было ни с кем поговорить обстоятельно.
Сейчас Ася впервые как следует рассмотрела Веру Георгиевну. Ямочки на полных щеках делали ее несколько моложе ее сорока пяти лет. Она понравилась Асе очень искренним взглядом добрых и чуть усталых, но совсем по-девически ясных глаз. Ася подумала, что такая ясность глаз может сохраниться только у людей большой душевной чистоты.
Вера Георгиевна обратила внимание, что с той поры, как она последний раз видела Асю в концерте, Ася осунулась и даже подурнела. Ася была сейчас в синем, с черными нарукавниками, сатиновом блестящем халате, от которого казалась еще бледнее. Под ним – нарядная блузка с брошью. Несмотря на все несчастья с мужем, Ася заставляла себя не опускаться в беде: подтянутость прибавляла ей сил.
– Я приехала посоветоваться относительно Виктора Дмитриевича, Что же делать с ним? – Взглянув на Асю, Вера Георгиевна увидела в ее озабоченных глазах тот же тяжелый вопрос, который только что задала сама. – Мы пробовали повлиять на него. Но кто пьет, тот постепенно теряет уважение к общественному мнению, а значит, и к себе… Талантливый он человек… И жаль вас… Давайте полечим его.
– Боюсь, что напрасная затея, Я уже и уговаривала и просила.
Вера Георгиевна взяла Асины руки, ласково и дружески положила их в свои – крупные, с коротко остриженными ногтями, с длинными и удивительно тонкими пальцами.
– Без вашей поддержки ничего нельзя сделать. Попробуем все же поговорить с ним…
Они условились, что послезавтра – в часы уроков мужа – Ася приедет в консерваторию.
Виктора Дмитриевича возмутило появление жены в консерватории. Как Ася и ожидала, он отказался ложиться в больницу.
Вера Георгиевна настойчиво убеждала:
– Я согласна, что в больницу ложиться вам стыдно, хотя это и менее стыдно, чем делать то, что подчас делаете вы… Есть другой выход. По моей просьбе, нашли врача, который лечит на дому, гипнозом… Если вы не будете лечиться, больше вам не поверят.
– Но разве было хоть одно замечание мне за появление на работе в нетрезвом виде? – попытался обороняться Виктор Дмитриевич. – Что я выпиваю иногда – мое личное дело.
– Наше дело… Вопрос хотели даже вынести на собрание. Временно отложили… Вот и решайте.