Из разговора выяснилось, что после школы Брыкин никуда не пошел учиться, а устроился в торговую сеть и туда же вернулся из армии. Был сначала рядовым продавцом. Теперь заведует отделом в продовольственном магазине.
Когда они оказались неподалеку от его магазина, Брыкин попросил извинения и ненадолго отлучился:
– Я сегодня выходной. Надо зайти отдать кое-какие распоряжения…
Из магазина он вернулся с деньгами в руках, на ходу засовывая сотенные купюры во внутренний карман пиджака. Разговаривая, Брыкин увлек Виктора Дмитриевича и Асю в сторону ближайшего кафе, где на стене еще сохранилась – белым по голубому прямоугольнику – угрожающая надпись: «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».
В другое время Виктор Дмитриевич не согласился бы ни с того ни с сего заходить в кафе. Но сегодня с утра он мучился головной болью. Сказывалось вчерашнее. И сейчас, пользуясь удобным предлогом, заманчиво было завернуть в кафе, чуть-чуть выпить для облегчения. Он впервые вдруг испытал желание опохмелиться.
В кафе Брыкин потребовал пирожных для Аси, водки для себя и приятеля. Он рассчитался с официанткой тем небрежным жестом, который легко усваивается людьми, привыкшими широко тратить деньги. Это больше всего не понравилось Асе.
Выпив, Виктор Дмитриевич болезненно поморщился. Ася недовольно спросила:
– Тебе не противно пить?
Виктор не ответил. А Брыкин подбадривающе усмехнулся:
– Ничего, сейчас ему зато станет легче. С похмелья всегда так…
Брыкин усиленно приглашал к себе в гости. Виктор Дмитриевич отказался. Ася с молчаливой признательностью, незаметно пожала ему руку. А когда Брыкин отошел, она попросила мужа:
– Никогда не встречайся с ним. Хорошо?..
ГЛАВА ВТОРАЯ
Кроме специалистов, никто не видит, как начинает разрушаться крепкая скала. Разрушение почти всегда незаметно, и первая маленькая трещина не вызывает никаких опасений. И лишь много позднее, когда скала разрушилась, человек вспоминает – когда-то он действительно видел трещину, но тогда и подумать даже не мог, что с нее все и началось…
Сколько бы Ася ни пыталась потом найти причины всех несчастий, вторгшихся в семью, сколько бы ни отыскивала она день, с которого все началось, она всегда почему-то возвращалась именно к тому горько памятному дню, когда Виктор впервые не пришел домой ночевать, когда он встретился с Черновым и Брыкиным. С этого лета сорок шестого года Ася и повела счет своим бедам, хотя поначалу и казалось, что беспокоиться совсем нечего – Виктор не виделся с Брыкиным, увлеченно работал, был нежным и внимательным…
Все дни отпуска были для Аси как один солнечный, сияющий день. Только сейчас пришло к ней настоящее ощущение мира. Нет обстрелов, не надо больше тревожиться за мужа… Сонная тишина в тени пригородных рощ. Руки, глаза, губы Виктора, такие родные, родные… Он стал за это время ей еще ближе и дороже…
С утра Виктор Дмитриевич много занимался, готовился к концерту. По вечерам он допоздна писал, сидя за пианино, на котором прежде играл Асин отец. Ася, устроившись на диване, читала, а иногда просто, отложив книгу, смотрела на мужа. Ей доставляло наслаждение видеть его за работой, всматриваться в его напряженное, озабоченное лицо. Перед сном они часто выходили к Невке – побродить в летних сумерках…
В концерте Виктор Дмитриевич выступил с большим успехом. Ася услышала много хороших слов о муже. Нерастраченные силы. Смелость, самостоятельность в трактовке. Придирчивый к себе исполнитель, не ищущий внешней эффектности в игре. Блестящая отделка сложных технических кусков…
Ася и Виктор были полны радостью успеха.
Домой они возвращались пешком, долго стояли на мостике перед решеткой Фельтена, за которой белыми видениями просвечивали фигуры статуй в Летнем саду. Зыбкий блеск реки, шпили, мягкий свет уже рождающегося нового дня – все это увеличивало радость, волновало…
Шагая по набережным вдоль уснувших домов, они мечтали о будущем. Как бы ни было хорошо сегодня, непременно хочется, чтобы завтра было еще лучше. Всей душой они верили в свое завтра.
Через несколько месяцев Виктор Дмитриевич с не меньшим успехом выступил еще в одном большом концерте.
Когда Виктор и Ася приехали домой, они увидели на столе присланный Аркадием Черновым огромный букет: тяжелые, точно бархатные, вишневые георгины и влажные астры – осенние цветы, прощальный привет незаметно промелькнувшего северного лета…
На островах осень была веселее, чем в центре города, – красочнее, душистее. Над крышами низеньких домов, над тихими улицами и покатыми берегами, в синеватом воздухе плыли и плыли, чуть покачиваясь, розовые, желтые, трепетно просвечивающие на солнце, еще мягкие листья.