Держа деньги в руках, Мария Васильевна подошла к Виктору Дмитриевичу. Пристально посмотрев ему в глаза, суховато и строго спросила:
– На путевку?
С тяжелым сердцем он выдержал и это испытание, – не пошевелился, не отвел глаз от прямого взгляда старой седой женщины, нашел силу даже сказать с чуть заметной обидой:
– Заслуженное недоверие. – Он понимал, что нужно еще одно – последнее, решающее доказательство, и тотчас отыскал его. – Неудобно просить, но вы могли бы и сами отнести Асе деньги.
– Я ожидаю врача. Да и зачем ходить? Деньги я отдам вам. – Она извинительно, душевно улыбнулась. – Былое – быльем поросло.
Освобождаясь от нервного напряжения, он свободно вздохнул. Мария Васильевна отдала ему деньги. Он положил их на стол, не торопясь убрать в карман – поспешность опасна, – набрался выдержки и просидел еще минут десять, оживленно продолжая разговор. Он ловко выдумывал новые подробности, связанные с предполагаемым отъездом Аси в Кисловодск. И дождался, пока Мария Васильевна сама не отослала его:
– Ступайте, Виктор Дмитриевич. А то опоздаете, и Ася не успеет выкупить путевку.
Он поблагодарил, взял деньги, откланялся.
Выйдя от Евдокимовых, Виктор Дмитриевич почти физически ощутил всю омерзительность только что разыгранной сцены. Он остановился в воротах, сунув руки в карманы и изо всей силы сжимая кулаки от ненависти к самому себе.
Но лишь только рука нащупала в кармане деньги, это чувство так же быстро охладело, как и возгорелось.
Его охватила радость. Есть деньги!
«А что дальше?»
На секунду он помрачнел. Что потом?
Ответ нашелся простой, как и всегда в таких случаях: «А-а, все равно. Там видно будет!»
Ася напрасно поглядывала в окно. Уже четвертый день Виктор не показывался дома.
Передумывая всю свою жизнь с мужем, Ася спрашивала себя – не виновата ли она в чем-нибудь?.. С самого появления у Виктора опасной привычки надо было действовать решительнее. Оттого, что Виктор всегда чувствовал, что его жалеют, у него утвердилось мнение, что он безнаказанно может позволить себе все. Пока еще была у него воля, он мог бы удержаться вовремя. А сейчас Ася сомневалась, сможет ли он остановиться, даже если и очень захочет. Она верила ему, когда он искренне раскаивался в своем пьянстве, и, любя, жалела его. Но алкоголикам добрые слова жен не помогают. А как быть жестокой с человеком, которого любишь? Но и терпеть дальше – тоже нет сил. Надо взять себя в руки и предпринять что-то окончательное…
Ночью он ввалился домой приниженный, молчаливый и оборванный – в чужих разбитых ботинках, в грязном ватнике и замызганном бумажном костюмчике, купленном на смену, должно быть, у какого-то маляра: продранный на локтях, без единой пуговицы пиджак и короткие узкие брючишки были густо покрыты пятнами засохшей краски.
Швырнув ватник под кухонный стол, Виктор Дмитриевич попытался, не задерживаясь, пройти в спальню. Ася остановила его. Он покосился на жену, предчувствуя серьезную неприятность.
– Садись, – сдавленным от волнения голосом сказала Ася.
Он сел. Медленно закурил, молча и озабоченно соображая, с какой стороны ожидать беду.
– Сегодня приходила Мария Васильевна, просила свезти посылочку в Кисловодск, знакомым. – Ася выжидающе посмотрела на мужа: заговорит в нем совесть или нет? Но он с угрюмой враждебностью молчал. Глаза его настороженно следили за женой. – Ты брал у Марии Васильевны деньги?
– Какие деньги? – протянул он едва слышно.
Ася не сумела сдержать короткого тяжкого вздоха:
– До чего ты обнаглел, Виктор. Ты занял у Марии Васильевны четыреста рублей. Да еще от моего имени… Сколько можно отдавать твои водочные долги? Я уже снесла в ломбард почти все свои лучшие вещи. Завтра придется послать маму заложить мои золотые часы. Надо же возвратить деньги Марии Васильевне. На что ты рассчитывал, когда занимал?
– Ничего не помню. Я был очень пьян.
– И тебе не стыдно – ходить к людям, выманивать у них трудовые деньги на водку?
– Стыдно на хлеб просить… Не хотели – могли не давать. В карман к ним не лазил. Я брал, я и отдам. Заработаю!
Напускной грубостью он надеялся прекратить невыносимый для него разговор. Но Ася была намерена договорить все:
– Дальше так жить нельзя. Посмотри на себя. На кого ты сейчас похож? В тебе нет ничего человеческого. – Она говорила короткими, крепкими фразами. Он воспринимал их как удары, от которых нет никакой возможности увернуться. – Так что же ты собираешься делать? Поделись своими планами. Я, кажется, имею право знать. Может быть, сумею помочь тебе?
Он стукнул кулаком по столу: