– Я начинаю бояться за тебя, за наше счастье, – тихо сказала Ася.
И ему опять послышалось, что жена кричит.
– А можно без фортиссимо? – повысил голос он сам. – Ты просто придираешься ко мне!
Теперь Ася все яснее убеждалась в серьезности своих опасений…
Как-то незаметно случилось, что в доме реже стали собираться старые друзья. Но Виктор Дмитриевич даже не обратил на это внимания.
Искусственное возбуждение становилось необходимым, иначе нападала апатия. Для оправдания он с неожиданной находчивостью всегда отыскивал повод. Нельзя не выпить, если после концерта или получения денег товарищи идут в ресторан. Нельзя не вы– пить с редактором музыкального вещания радиокомитета, который пригласил участвовать в нескольких концертах.
В дни концертов он уверял, что нужно чуточку взвинтить себя. Но Ася знала: все это – самообман и ложь. Выпив, он играл хуже, чем обычно, терял ту внутреннюю собранность, которая прежде всегда поражала и восхищала Асю.
Чем чаще Виктор Дмитриевич пил, тем работал все беспорядочнее, рывками, дальше отходил от семьи. Ася пыталась понять причины того, что с ним творится.
– Виктор, ты совсем не живешь семьей, – сказала она ему. – Смотрю на других и завидую. У всех есть семья, все болеют за нее. А мы с тобой встречаемся сейчас только ночью. Ты не знаешь и не интересуешься, о чем я думаю. А у меня последнее время, когда ты выпиваешь, бывает так тоскливо на душе, что ты представить не можешь. Иногда противно смотреть на все… Что с тобой? Помнишь, мы так много мечтали, думали, как будем жить. Ты, наверно, уже совсем позабыл об этом?
– Сама виновата в своем настроении, – угрюмо ответил он. Ему и в голову не пришло, что колкий тон обидит жену. – Выдумываешь все. Чего тебе не хватает?
Ася подошла к мужу.
– Тебя не хватает. Твоей души. Настоящей, большой и светлой семейной жизни…
Этот разговор, продолжавшийся в постели чуть не до самого утра, будто бы остепенил Виктора Дмитриевича.
В одно из воскресений Ася купила билеты на премьеру в театр. Ожидая Виктора к шести часам, она оделась и сидела перед зеркалом, поминутно взглядывала в окно, как только слышались во дворе мужские голоса или сухой скрип снега от чьих-нибудь шагов…
Большие часы на стене медленно и гулко, точно вздыхая перед каждым ударом, пробили девять. Ехать было уже поздно даже и ко второму акту.
Ася оглянулась на часы и, склонив голову, распустила волосы. Продолжая держать в поджатых губах вынутые из волос заколки, тихо заплакала.
Как молчаливый упрек положила на видное место ненужные уже билеты. Потом переоделась в старенький халат, повязала синий передник и принялась за уборку.
Разбирая на письменном столе, Ася увидела новый журнал в точно таком же положении, каким оставила его здесь неделю назад, выделив красной закладкой большую статью о советской музыкальной культуре.
Всеми силами Ася пыталась отвлечь мужа от водки. Она часто брала билеты в театр. Но они так и пропадали неиспользованными. Пообещав пойти на спектакль, Виктор обязательно задерживался с приятелями. Пробовала она разбудить в нем и прежний интерес к литературе. Приносила журналы с новыми романами, статьями о музыке. Но журналы так и не раскрывались.
На следующий день, во время завтрака, когда Ася только и могла поговорить с мужем, она самыми осторожными словами дала почувствовать ему, что он начинает спиваться.
Виктор налил себе крепкого до черноты чая. Будто бы в шутку, но на деле е внутренней убежденностью ответил, не придавая никакого значения взволнованным словам жены:
– Все талантливые люди на Руси – пили…
Ася не помнила, чтобы когда-нибудь он называл себя талантливым. Слушая теперь его похвальбу, она подумала: «Так он может и растерять свой талант».
Виктор Дмитриевич сам прекрасно знал: чтобы даже при таланте достичь высокого мастерства, нужен неутомимый, каждодневный труд. Но одно знание не спасало. Требовалась еще напряженная работа. А работал он все меньше, – жаль было лишать себя вечерних встреч с приятелями. Мысли об аспирантуре были уже позабыты…
Как-то они поехали в гости к знакомым, отмечавшим семейный праздник. Почти весь вечер Виктор не вставая просидел за столом – поближе к бутылкам, подальше от людей. Ему не о чем было говорить. Ася великолепно угадывала это по его скучающему виду. Он был абсолютно равнодушен ко всему, и если вставлял в разговор свое слово, то только чтобы похвалить раздобытую хозяевами болгарскую водку.
Домой возвращались через Петроградскую сторону. Трамваев уже не было. После оттепели падал влажный снег, тяжело ложился на решетки мостов, садовые ограды, черные сучья деревьев.