Феликс еще что-то говорил, но я уже прислушивался к шуму в собственной голове, где мысли завертелись в сумасшедшей карусели. Об идее этого космического полета я знал и думал давно. Думал отстранение, как о путешествии, которое не имеет ко мне отношения. Но сейчас идея повернулась ко мне другой стороной. Речь идет о моей роли в реализации дерзкой идеи. Черт побери, фотонная ракета, это та еще штучка!.. гм...
Я стал привычно взвешивать все "за" и все "против". Невообразимая даль, новые пространственные эффекты - за; непредсказуемые изменения действительности, возможно такие, что хуже и не придумаешь, - против. Ну и в таком духе. Внутренне радуюсь, что все "против" гораздо слабее одного "за". Не скрою, тяжело покидать Землю даже для вояжа на Луну. Я не знаю, как бы воспринял предложение о полете в тридцать световых лет, будь Лена жива. Лены нет. И чего стоит жизнь без Лены! Между тем, меня даже не заинтересовало, почему выбор пал на меня. Феликс будто угадал возможный вопрос и продолжал:
- Ты можешь спросить, по какому принципу подбирается экипаж? Могу сказать: его составят десять самых надежных, квалифицированных, испытанных мужей до тридцати лет.
- Почему именно десять?
- Я себя не считаю.
Ответ, достойный Феликса, воплощенной скромности. Я думаю, это ложная скромность. Феликсу недостает самоуверенности, и потому он часто является застрельщиком самых рискованных начинаний. При их реализации никто бы не смог так скрупулезно и придирчиво проверять расчеты и подготовку, как это делает Феликс. Что касается Феликса, то руководители экспедиции сделали правильный выбор. Теперь относительно меня. Я геолог. В злополучной экспедиции на "Электре" приобрел кое-какой опыт на выживание в экстремальных условиях.
- На "Электре" ты зарекомендовал себя прекрасно, - сказал Феликс, а какой ты геолог - я не знаю и знать не хочу.
- Оставь это. На моем месте любой вел бы себя так же. И на "Электре" я был прежде всего геологом, и тем горжусь.
- Хорошо, хорошо, - согласился Феликс. - Командира и помощника ты, наверное, знаешь. Марк Роган и Дэвид Брок.
- Пилоты из исследовательского центра. Любимчики Бен Гатти. А навигаторы?
- Второй - я, первый - Роберт Тилл.
- Я не знаю его.
- Одна небольшая экспедиция. Из молодых, да ранних, - сказал Феликс. - Может быть, лучший навигатор столетия. Хороший астролог. Хороший математик-теоретик. Если бы пошел в астрономы, давно уже руководил бы институтом. Специалист по кибернетике и отладке систем.
- Недурно. И сколько же таких эрудитов на Земле?
- Немного.
- Тогда почему не он командир?
- Ты думаешь, что в Совете сидят дилетанты? Командирами могли бы стать по меньшей мере еще три члена экипажа. Но довести экспедицию до цели может лишь первоклассный навигатор. Тилл и есть первоклассный.
- Никогда не слышал о нем.
- В 15 лет по особому разрешению он попал на грузовой рейс Земля-Венера. В пути очень мало спал, читал учебную литературу, экспериментировал со свободными секторами "мозга". Ты ведь знаешь, что такими сравнительно несложными полетами управляют с Луны. "Мозг" встраивают в систему корабля только для подстраховки... Тилл десять лет работал на этой трассе и два раза в год брал отпуск, чтобы сдавать экзамены. После был вторым навигатором экспедиции на Плутон. Если не по другим случаям, то хотя бы по этому ты должен помнить его имя.
- Конечно, вспомнил. Он был тот, кто...
- Да, "мозг" корабля из-за неправильного подключения сгорел. Первый навигатор, что называется, рехнулся, словом, отключился, и если бы не Тилл... Понимаешь, на обычном бытовом компьютере рассчитал трассу от Плутона к Луне! Другой не смог бы рассчитать на нем даже путь от Луны к Земле, а Тилл уверенно провел корабль по такой сложной трассе.
- Кто следующий?
- Тен Линг - астроном. Тоже хватает звезды с неба... Два бортинженера: Андрей Болотов и Такура Омичи...
- Эти тоже из Центра?
- Да, работали в группе Дэйва.
- Надо полагать, все холостяки?
Феликс развел руками:
- Это одно из условий подбора... Кого мы не упомянули? Два медика: Вэл Тоно и Мишель Марсе - оба космонавты со стажем. Радист Яй Синг его хорошо знает Тилл. И, наконец, Амар эль Гатти... Не удивляйся, даже не родственник. Доктор биологии. Изучал антропологию и зоологию...
Большинство имен тогда мало о чем говорило мне. Я немного знал сотрудников Исследовательского Центра, - это они организовали экспедицию на Ганимед, тогда же я со многими и познакомился. А сейчас мне не давал покоя вопрос:
- По каким соображениям все-таки в экспедицию не берут семейных?
Не скажу, что мой вопрос обрадовал Феликса. Сужу потому, что огонек его воодушевления сразу приугас.
- Ты все еще не понял? - удивился он. - Или притворяешься? Будем откровенны - успех нашей экспедиции, вернее, вероятность нашего возвращения... хм... не очень велика. Мы, холостяки, рискуем собственными жизнями, не обремененные обязательствами перед женами и детьми. Так что руководители экспедиции правильно решили, что не имеют морального права подвергать риску семейных космонавтов. Что, мало холостяков? Ведь ты лучше, чем кто-либо, понимаешь трагедию потери близкого человека. Прости, что напомнил об этом.
Перед моим внутренним взором появилось лицо Лены, спокойное, веселое, - я всегда его видел именно таким... Феликс прав. Задуманная экспедиция связана с большим риском. Для меня, пережившего трагедию "Электры", потерявшего на ней любимого человека, любой риск нипочем. Из этого исходили люди, комплектующие экипаж, вернее - состав экспедиции. Но меня поразило другое, и я тут же все выложил Феликсу:
- Если экспедиция так плохо подготовлена, если так мала вероятность возвращения, то не благоразумнее ли подождать?
Феликс вскочил, словно я нанес ему жестокое оскорбление:
- Ждать? Чего?
- Ждать в смысле не торопить события, получше подготовиться, еще раз все просчитать, продумать... Может, не вполне надежна техника... Ты же понимаешь, о чем я говорю. Уверенность в успехе обязательна. И если мы заранее не вполне уверены, то как организация полета, сама его идея согласуется с моралью? - Чем больше я говорил, тем более каменным становилось лицо Феликса. - Уж не думаешь ли ты, что во мне заговорил трус? Я-то готов лететь хоть сейчас. Скажут, что до старта осталось три часа - и через десять минут я буду готов. В конечном счете дело даже не в наших жизнях. Идея стала достоянием всего человечества. Внимание множества людей приковано к организации экспедиции. А с какими надеждами будет смотреть на нас наука? Имеем ли мы право на легкомыслие?
Феликс вскочил и взволнованно стал прохаживаться взад-вперед перед моими глазами:
- Значит, Бен Гатти в тебе ошибся, - упавшим голосом заявил Феликс. - И я тоже.
- Феликс, присядь, не мельтеши - в глазах рябит. Что за манера сразу же делать выводы. Я спорю, потому что не все в этом деле согласуется со здравым смыслом. Я не прав? В чем именно?
И пока Феликс нервно прохаживается передо мной, видимо, собираясь с мыслями и аргументами, я подвергаю блиц-ревизии то, что я высказал. Во всем ли я прав? Нет ли у Феликса оснований обвинить меня в трусости? Пока о смерти думаешь, как об отвлеченности, - это одно. Совсем другое - посмотреть ей в глаза и почувствовать ее парализующий волю взгляд. Где-то внутри появились восклицательные знаки раздражения. Что за черт! За кого они меня принимают?! Феликс свалился с готовым решением, как снег на голову, а ты, кого это затрагивает, не смей и возразить... Да, я психологически не готов к подобным сюрпризам... С утра все было в привычном порядке - покой, тишина. Ни намека на какие-либо стрессовые ситуации. Все мои помыслы сосредоточились на Лене. Я решил что-нибудь сделать в память о ней. Вот только что? Можно написать книгу с посвящением. Можно алтарь воздвигнуть. Я вновь и вновь перебирал в памяти недолгую историю нашей любви. Нас сблизили космогонические интересы. И космос отнял ее у меня...