Выбрать главу

Т. Каменев с недоумением указывает на то, что центру «в атаках (!) большевиков чудились фракционные интересы». Уже одна кавалерийская терминология автора наводит на размышления. Но и по существу, — неужели центр так уже ошибался в своей мнительности? Можно, конечно, рассуждать так: большевизм олицетворяет партийное развитие и ведет борьбу только за интересы партии. Поэтому его «атаки» уже по самому существу своему антифракционны. Но с этой точки зрения, вполне естественной у официозного историографа, исчезает самое понятие фракционных интересов. Я же скажу: если б для меня было также несомненно, как и для моего друга Каменева, что большевики — это партия в ее будущем, я отнесся бы к их тактике с еще большим осуждением. За большие цели нужно уметь бороться большими средствами. Если вы надеетесь одержать идейную победу, не вносите разложения в самую атмосферу идейной борьбы. Грубая фракционность вашей тактики состоит в поразительном несоответствии между большой целью и мизерными средствами. Ваши политические атаки гораздо больше похожи на организационный подвох, чем на принципиальный шаг. И я говорю: фракция, которая так борется «под знаменем партийности», и доколе она так борется, не способна объединить партию.

«Выборы нового Ц. К., — пишет т. Каменев, — показали еще раз, как «центр» понимает свою роль и задачи примиренчества. Кандидаты того крыла съезда, которое определило все главные его резолюции, получили волею съезда случайное преобладание лишь в один голос в том учреждении, которое должно было проводить в жизнь съездовские решения».

Да, действительно выборы нового Ц. К. кое-что «показали» и показали так ясно, что т. Каменеву поистине следовало бы для своего официозного негодования против центра выбрать более удачный повод. Вопрос о Ц. К. был для центра только расширенным вопросом о президиуме. Одно из двух: либо мы создадим центральный комитет партии, либо — одной из фракций. Если большевики и меньшевики работают в одной партии, то они должны научиться совместно работать в ее руководящем органе. Пусть наиболее авторитетные представители обеих половин совместными усилиями сведут к minimum’y неизбежные трения внутрипартийной борьбы.

Возражали: но будет ли разнородный Ц. К. работоспособным? Сможет ли он политически руководить партией?

Что можно было на это ответить? До сих пор мы имели «однородные» Ц. К. Руководили ли они партией? Нет, они руководили своей фракцией. Другая сторона создавала свой нелегальный центр. Партия, как целое, совершенно не имела правящего органа, хотя бы с самыми скромными функциями. Попробуем его создать. Учредим постоянное бюро из представителей обеих течений и национальных организаций. Конечно, такой Ц. К. сам по себе не объединит партии. Но он сможет стать органом объединения, если нам помогут политические события. Вы говорите, что за его спиной сложатся неофициальные центры? Весьма вероятно. Но разве их нет сейчас? Зато мы хоть будем гарантированы от эксплуатации общепартийного аппарата в интересах одной фракции; порукой кругового контроля мы будем застрахованы от авантюристских экспериментов, от выходок политического импрессионизма... Наконец, какой другой Ц. К. вы можете предложить? Если съезд отражает партию, то Ц. К. должен отражать съезд. Значит Ц. К. должен быть коалиционным.

Многие большевики — и среди них ближайшие друзья Каменева — в начале съезда колебались. Но после неудачной «атаки» на президиум они стали соглашаться с приведенными аргументами. Казалось, можно было надеяться, что Ц. К. будет создан путем добровольного соглашения всех сторон, без той «политической борьбы», которая в вопросах личного состава центров всегда получает самый отталкивающий и деморализующий характер. Но к концу съезда настроение большевиков радикально изменилось. При проведении важнейших политических резолюций они получили поддержку части бундистов и латышей. Казалось, большевики должны были оценить эту благоприятную конъюнктуру в том смысле, что коалиционный Ц. К., как таковой, будет в политических вопросах ближе к большевистской линии поведения, чем к меньшевистской; казалось, это должно было еще более примирить их с идеей коалиционного Ц. К., отражающего соотношение сил в партии. Но вышло наоборот. Политическая победа немедленно толкнула их на путь организационной «атаки». Они решили путем борьбы добиться для восьмидесяти семи большевиков вдвое большего представительства в Ц. К., чем для восьмидесяти семи меньшевиков. На каком основании? На том, что резолюции большевиков были поддержаны поляками, латышами и частью бундистов. Но ведь представители поляков, латышей и бундистов будут держаться соответственной тактики в Ц. К.? Большевиков это более не удовлетворяло. Они отказались от соглашения, основы которого были предложены центром (Бундом), и открыли «избирательную кампанию». В этой кампании, которую они вели против центра, они снова потерпели поражение, как и в вопросе о составе президиума. Ц. К. оказался коалиционным с преобладанием большевистского течения — соответственного соотношению сил на съезде. Каменеву кажется, что «центр» из рук вон плохо понял задачи примирительной политики, дав большевикам «случайное преобладание лишь в один голос». Но почему же центр должен был дать большевикам преобладание? Потому что на съезде прошли большевистские резолюции! — Но ведь они прошли, лишь благодаря центру, — значит центр обеспечивал их проведение через своих собственных представителей в Ц. К. Зачем же ему нужно было давать преобладание большевикам, против политики которых он боролся? Это могло бы показаться непонятным, если б не было слишком понятным. Как по Щедрину, только та оппозиция не вредна, которая не вредит, так и по Каменеву, только тот центр заслуживает одобрения, который поддерживает «атаки» большевиков.