Выбрать главу

Далее «центр» оказывается виновным в том, что не принял большевистских резолюций, подробно перечислявших грехи и преступления Ц. К. и думской фракции. «Партия лишена таким образом — восклицает Каменев, — официального (!) мнения своего съезда о политической работе высших учреждений партий, официально выступавших от ее имени». Что официозным летописцам нельзя шагу ступить не опираясь на «официальное мнение», это понятно само собою. Но у центра не было никакого основания радеть о фабрикации «официального мнения».

В политике Ц. К. был несомненно целый ряд серьезнейших ошибок. Но чем они определялись? Двумя обстоятельствами. Во-первых, тем, что Ц. К. стремился проводить принципиально фальшивую тактику меньшевиков. Во-вторых, тем, что в проведении этой политики он вел (resp. вынужден был вести) организационную войну с другой половиной партии. Но за политику Ц. К. все меньшевистское крыло партии брало на себя ответственность. Большинство лондонского съезда относилось к этой политике отрицательно. Но было бы ребячеством с его стороны выражать порицание меньшевистскому министерству за то, что оно работало по-меньшевистски. Какой моральный вес имело бы такое официальное порицание? Правда, в проведении своей линии Ц. К. применял совершенно непозволительные организационные меры. Но ведь он подвергался совершенно непозволительным атакам другой стороны. Это уже не вина его, а беда его. Или если хотите, это вина всей фракции меньшевиков, осмелившейся на стокгольмском съезде взять на себя ответственность за судьбу партии, в которой меньшевики были только одной половиной. А между тем никто другой, как Каменев, обвиняет центр в том, что он не дал на лондонском съезде большевикам возможности повторить, в который уже раз, ошибку меньшевиков.

Как обстояло дело с думской фракцией, я позволю себе обрисовать цитатой в моей речи на съезде.

«Мы имеем не только право, но и обязанность, — сказал я, — подвергнуть деятельность нашей фракции решительной и всесторонней критике. Мы можем и должны указать нашей фракции на то, что ее намерения зачастую не отвечали ее действиям, что действия были обыкновенно выше ее намерений, но что ее намерения нередко тормозили ее действия. Но в то же время, если мы учтем политическую ценность выступлений фракции в общем и целом, мы не сможем не признать, что фракция честно выполняла свою задачу и заслуживает доверия партии. Я не думаю, чтобы кто-либо среди вас стал это отрицать. Отказав фракции в доверии, вы должны были бы сделать логический вывод из такого отказа и потребовать, чтоб она сложила свои мандаты. Но это означало бы раскол, ибо за депутатами стоит половина партии, которая целиком одобряет всю их политику, и которая на стокгольмском съезде продиктовала им директивы этой политики. Выражение недоверия было бы несправедливо по существу и гибельно для партии по последствиям. Но именно на этот путь стали вы, т. большевики, внесением вашей резолюции. Вы проявили непозволительную фракционность в вопросе, где требовалась величайшая осторожность. Вы внесли резолюцию, которая означает не что иное, как осуждение деятельности наших депутатов в Думе. Если это не простая фракционная выходка с вашей стороны, значит, вы думаете, что съезд может своим вотумом поддерживать вашу резолюцию. Но ведь это именно означало бы отставку фракции или раскол, — и в том и в другом случае величайший кризис в партии. В чем ваша цель: свести ли фракционные счеты или подвинуть думскую фракцию на путь более решительной и революционной политики? Если вы ставите себе эту вторую цель, тогда вы должны помнить, что партии приходится пользоваться именно данной фракцией, в данном ее составе, с данными идейными и личными традициями и связями. Мы можем ее обязать путем резолюций съезда к определенной политике, но мы не можем организовать в ней «единство идей», как того хочет т. Алексинский. Вы обнаружили бы политическую зрелость, если бы сделали все, чтобы собрать по возможности внушительное большинство под политическими резолюциями, — и тут я лично стою гораздо ближе к вам, чем к меньшевикам, — но раз вы признаете, что партия должна и впредь пользоваться работой фракций, вы не имеете права требовать вынесения этой последней вотума недоверия. Вашим поведением вы дезорганизуете съезд и деморализуете партию. Та же фракционная логика, которая продиктовала вам вашу резолюцию, толкнет теперь меньшевиков на внесение демонстративной контррезолюции, равно неприемлемой для большинства. Обе стороны поставят съезд в положение полной невозможности вынести резолюцию, которая собрала бы внушительное и авторитетное большинство, сохраняла бы за партией думскую фракцию и обязывала бы последнюю к политике, способной объединить большинство настоящего съезда. Именно здесь требовался высший такт и высшее чувство партийной ответственности. Вы не обнаружили ни того, ни другого. Вы не попытались даже столковаться с польской делегацией, которая так близко к вам стоит. Для вас важна фракционная демонстрация на съезде, а не единство партийного действия в стране».