Я сказал, что большевизм плюс меньшевизм не составляют партии. Но запертая в подполье партия не может выйти из-под их опеки. Дайте нам на месяц свободу собраний, дайте нам открыто подготовить съезд, дайте съезду открыто собраться в Петербурге, под наблюдением сотен тысяч рабочих, — и вы увидите на нашем съезде и внутреннюю дисциплину и чувство ответственности. Партия без труда освободится от своих фракционных оков.
Если нынешний политический кризис затянется, он затянет, конечно, и наш партийный кризис. Но и в этом случае у нас нет оснований для фаталистической пассивности. Можно и должно бороться за партию, оставаясь в рамках существующих организаций. Печальный опыт лондонского съезда не может не способствовать освобождению многих членов партии от фракционного гипноза. В варварских условиях подземного существования происходит все же непрерывная работа накопления опыта и повышения политического уровня партии, — и может быть не так далек уже тот день, когда и в этом процессе количество перейдет в качество.
Вестник жизни. 1907. № 7.
ТАРАКАН ВО ЩАХ
Впервые опубликована в «Социал-демократе» (1909, № 3, 22 марта).
Казалось, все идет прекрасно. Дума «властно» вмешалась во внешнюю политику и одобрила Извольского[240] к более решительным шагам на Балканах; приняла закон 9 ноября и открыла эру «органического устроения» деревни. На очереди стояло дальнейшее «оздоровление страны». И люди 3 июля уже предсказывали скорое наступление тех дней, когда горшок щей появится на столе у каждого русского крестьянина. Казалось, все идет прекрасно... Как вдруг в том государственном котле, где изготовлялись щи национального благосостояния, оказался — таракан; «Осведомительное бюро» попробовало было его не признать. Но таракан выдался уж слишком матерый: его заметили даже на французской бирже, где незадолго перед тем Коковцов учел эти самые щи — по весьма жалкому курсу. Волей-неволей пришлось давать объяснения пред Европой. Так выросли совершенно не предусмотренные думскими режиссерами дебаты об Азефе[241].
Больше всего волновались либералы. Они одновременно скорбели и ликовали: ликовали, ибо они «всегда это предвидели», скорбели — за русскую государственность. Но больше все-таки ликовали: мировой азефский скандал одним концом бил по «революции», другим — по военно-полевой столыпинщине; кому же и быть в выигрыше, как не либерализму, который стоит между ними? Набоков[242] готовил новое и безукоризненное определение провокации, Маклаков[243] искал «общей почвы», т. е. общей «большой посылки» для объединения с министерством («государственность», «законность» и пр.), а Родичев[244] лихорадочно перелистывал речи Мирабо[245]. Увы! жестокое разочарование ожидало их.
В первый момент господами положения овладела растерянность, граничившая с оцепенением. Конечно, совершенно правы ораторы левой, что дело Азефа не единично, а типично и от тысячи других подобных дел отличается лишь масштабом. Можно сказать, что в каждой ложке правительственного умиротворения сидит маленький таракан. Но тем не менее арифметическая сумма всех этих тараканов еще не дает Азефа. Здесь мы имеем именно тот случай, когда количество переходит в качество. Как ни закалились октябристские мозги в огне контрреволюции, но и им трудно было переварить тот факт, что страшная террористическая организ. является орудием революции только с одной стороны; с другой же стороны — это лишь кегельный шар в руках охраны, причем роль кегельных болванок выполняют губернаторы, министры и великие князья. Октябристы потребовали десять дней на размышление. «Это дело надо разжевать», — откровенно признался их оратор фон Анреп. В действительности же прошло целых пятнадцать дней, прежде чем они разжевали Азефа.
240
Извольский Александр Петрович (1856 — 1919), министр иностранных дел России (1906 — 1910), посол в Париже (1910 — 1917). Способствовал консолидации стран Антанты.
241
Азеф Евгений Филиппович (Евно Фишелевич, 1869 — 1918), провокатор, входивший в партию эсеров. Отношения с охранкой завязал в 1893 г. В 1903 г. возглавил Боевую организацию ПСР, провел ряд крупных террористических акций (убийство министра Плеве в 1904 г., вел. кн. Сергея Александровича в 1905 г.). В 1908 г. был разоблачен В. Л. Бурцевым. Азеф после этого скрылся и жил в Германии с паспортом на чужое имя. Умер в одной из берлинских больниц.
242
Набоков Владимир Дмитриевич (1869 — 1922), один из лидеров кадетов, юрист, публицист, отец русско-американского писателя Набокова Владимира Владимировича. После Октябрьской революции белоэмигрант.
243
Маклаков Василий Алексеевич (1869 — 1957), один из лидеров кадетов, в 1917 г. — посол во Франции. Белоэмигрант.
244
Родичев Федор Измаилович (1853 — 1932), один из лидеров кадетов. В 1917 г. — министр Временного правительства. Белоэмигрант.
245
Мирабо Оноре Габриэль Рикети (1749 — 1791), граф, деятель Великой французской революции. Приобрел популярность обличением абсолютизма По мере развития революции становится сторонником конституционной монархии, лидером крупной буржуазии. С 1790 г. — тайный агент королевского двора.