На массовые народные протесты царское правительство ответило мерами кровавого насилия, избиением и убийством безоружных людей, опубликованием плана военной кампании против непокорного населения крупных центров (см. циркуляр Сипягина [205]от 12 марта). Тысячами жертв правительство пытается, конечно, отомстить за то, что оно пережило за эти дни, за позорный побег царя из своей столицы в день 4 марта, за освистание его высочайшего наместника в Москве. Всеми этими мерами правительство не сможет залечить той глубокой, кровью сочащейся раны, которую оно получило в эти дни. Как бы ни бесновалась реакция, того, что сделано, она не отнимет у революции, — она не уничтожит состоявшегося сближения между радикальной интеллигенцией и народными массами на почве революционной борьбы, она не отнимет у народа той революционной выучки, которую он приобрел в этот месяц, она не сможет погасить ярко блеснувшего в эти дни общего сознания того, насколько непримиримо враждебны, бесконечно чужды друг другу два столкнувшихся мира — старая Россия, мир казацкой нагайки и полицейского насилия, мир ханжей святейшего синода [206], мечтающих о кострах для еретиков и их сочинений, мир продажных ученых и продажной печати, защищающиеся от народа вооруженной силой, и мир свободной мысли и пролетарского энтузиазма, молодая, рвущаяся к свету и к свободе Россия. А потому какие бы новые удары ни ждали в ближайшем будущем борцов за свободу, как бы ни казалось тягостно могущее наступить затишье после только что разыгравшейся бури, нам не придется падать духом, не придется сомневаться в будущем нашего дела. Ненавистные цепи, сковывающие молодую Россию, уже надорваны; еще ряд героических усилий, и они разлетятся в прах. Как бы ни повлияли на массу новые реакционные меры правительства, мы смело можем смотреть в лицо будущему и обратиться к товарищам со словами поэта:
Искра. 1901. Апр. № 3.
ПРОГРАММА РУССКИХ ЛИБЕРАЛОВ
Впервые опубликована в «Искре» (1902, 1 августа).
Под редакцией г-на Струве стал выходить в Штутгарте либеральный орган «Освобождение». После 3-летней борьбы с революционным марксизмом во имя бернштейнианства г-н Струве убрался, наконец, в лагерь либеральной буржуазии. Скатертью дорога!
Революционный пролетариат вынужден считаться с тем, что от времени до времени иные захваченные волной его исторического движения интеллигенты отделяются от него и перебегают в тот политический лагерь, где общественному деятелю легче рассчитывать на непосредственный успех его работы. И если бы эти перебежчики могли, уходя к либеральной буржуазии, внести в ее среду хотя бы только то революционное настроение, ту непреклонную ненависть к царизму, которой одушевлены сознательный пролетариат и социалистическая интеллигенция, то мы могли бы еще, пожалуй, мириться с фактами подобного дезертирства. К сожалению, приходится констатировать, что бывшие оппортунисты социализма оказываются слишком умеренными, слишком нереволюционными даже для того, чтобы двигать вперед развитие либерально-демократических элементов.
Вот как определяет г. Струве свою задачу, как литературного представителя либеральной партии: «Дать этому уже готовому, уже созревшему сознанию литературное выражение — вот на что мы притязаем. Мы были бы вполне удовлетворены, если бы на нашу долю выпала лишь роль регистраторов свободной политической мысли в России, если бы мы здесь, за рубежом, могли только предавать тиснению идущее из России свободное слово, являясь его простыми наборщиками и печатниками». И в другом месте: «Это не означает, однако, что редакция от себя предложит читателям готовую программу, содержащую по пунктам решение всех основных вопросов необходимого для страны коренного преобразования. Такая программа должна быть еще выработана общественными деятелями нашей страны и, прежде всего, деятелями самоуправления. Не дать программу им, а получить ее от них — вот на что рассчитывает редакция «Освобождения».
Мы хорошо знаем, что всякая буржуазия, хотя бы и трижды либеральная, по отношению к своим «идеологам» — к политическим и литературным представителям своего класса — является весьма строгим «хозяином», требующим, чтобы они были не более как «регистраторами» ее «свободной политической мысли», выражающей ее классовые интересы. Мы хорошо знаем, что экономическая необходимость или сила «общественного мнения» данной среды являются достаточно могучими средствами, чтобы достигнуть этой цели и превратить идеологов в простых «регистраторов», в простых «кулиев» (поденщиков) на службе буржуазии. Но об этом не принято говорить. Напротив, принято делать вид, будто бы то, что диктуется «политическою мыслью» буржуазии, выходит из-под пера писателя или из уст оратора, как свободное выражение его собственной политической мысли... Быть может, своеобразность положения г. П. Струве, как вчерашнего марксиста, делала неизбежным особые с его стороны гарантии того, что его политическая мысль совпадает с классовыми интересами... то бишь, с свободной политической мыслью того класса, на служение которому он ныне отдает свои труды, свои знания и свои таланты.
В статье «От русских конституционалистов» мы находим ту политическую программу, которую г. Струве «получил» от русской «земской политической партии», как выражаются о себе авторы статьи. Г. Струве «всецело присоединяется» к этой программе. Два письма «земцев» в 1-м и 2-м №№ [207]дополняют эту программу и дают нам возможность составить себе довольно полное представление о характере нового литературно-политического предприятия.
«Отличие нашего органа от других заграничных изданий, — заявляют «конституционалисты», — заключается в том, что мы предполагаем объединить те группы русского общества, которые не имеют возможности найти исход своему возмущенному чувству ни в классовой, ни в революционной борьбе».
Итак, либералы намерены и впредь оставаться вне сферы революционной борьбы. Не вовлечь либеральную буржуазию на путь революционной борьбы против царизма, а оставить ее на том пути нереволюционной оппозиции царизму, на котором она топчется без всякого успеха 40 лет; не двигать либеральную буржуазию вперед, а держать ее на одном месте, — вот цель «земской политической партии».
«Мы вовсе не желаем порвать с той мирной и легальной деятельностью, на почве которой мы, по мере наших сил, работали до сих пор», говорят земцы в № 2 «Освобождения», а г. Струве в редакционном заявлении с большим усердием защищает эту позицию от критики тех «тенденциозных» социалистов, которые думают, что «мирная и легальная» культурная деятельность не есть еще та политическая борьба с царизмом, которая является обязанностью всякого русского гражданина. «Такому движению, — говорит г. Струве, — нельзя навязывать, в качестве общеобязательных, средства, пригодные и приемлемые только для отдельных крайних групп, нельзя внушать взглядов и настроений, которыми оно в целом и общем не может проникнуться» (курсив наш). Вместо того, чтобы «глаголом жечь сердца» российских обывателей, напоминая им, что борьба с «национальным врагом» — царизмом требует «подвигов» и героических настроений, вместо этого им внушают, что «выше лба уши не растут» и что только «отдельные крайние группы» могут стать выше жалкой «культурной» и легальной работы в современных условиях, массе же позволительно застыть в ее трусости, половинчатости и эгоизме. Наши «критики марксизма» и бернштейнианцы много старались о том, чтобы привить надо, социал-демократам, такое мнение о праве рабочей массы оставаться вечно в этом состоянии политического младенчества. Наш пролетариат отказался от этой почетной позиции. Неужели г. Струве будет иметь больше успеха с той же проповедью, обращаемой им ныне к массе либеральных собственников?
Какова же политическая задача новой партии, если она так решительно открещивается от задачи самостоятельной политической (т. е. при современных русских условиях — революционной) борьбы? Ни одним словом «Освобождение» не дает нам основания думать, чтобы этой задачей было — содействие революционной борьбе, уже ведущейся, т. е. борьбе рабочего класса, борьбе учащейся молодежи или загорающейся борьбе крестьянства. Задача новой партии — «организовать политически ясное, солидарное и сильное своей сознательностью и сплоченностью общественное мнение». Очень хорошо. Но какова же будет роль этого организованного общественного мнения? На этот вопрос и отвечает нам статья «От русских конституционалистов».
205
Сипягин Дмитрий Сергеевич (1853 — 1902), министр внутренних дел России (1900). Руководитель жестоких карательных мер против рабочих, крестьянских, студенческих движений. Вдохновитель русификаторской политики на национальных окраинах. Убит эсером С. В. Балмашевым.
206
Святейший синод — один из высших государственных органов в России в 1721 — 1917 гг. Ведал делами православной церкви. Возглавлял обер-прокурор, назначаемый царем. После 1917 г. — совещательный орган при патриархе Московском и всея Руси.
207
Имеется в виду помещенное в первом номере «Освобождения» «Открытое письмо от группы земских деятелей».