8. Центр и единство партии
Как в вопросе об отношении партии и думской фракции, так и в вопросе об образовании нового центрального комитета, одержал победу центр. Но он одержал ее просто тем, что не дал пройти резолюции большевиков. Эта победа чисто отрицательная. И поэтому уже на самом съезде я не придавал ей большого значения. Коалиционный Ц. К. лишь постольку может сослужить большую службу, поскольку обе фракции сознательно стремятся через его посредство координировать свои действия. Без сознания необходимости компромисса самый компромисс становится источником новой борьбы и деморализации. Он становится жизненным и содержательным лишь тогда, когда над конкуренцией вполне законных фракционных притязаний становится обязательный для всех фракций завет единства действий.
Я лично был далек от намерения создавать особую фракцию во имя охранения партийного единства. Это была бы внутренне противоречивая работа. Задача в том, чтобы объединить две существующие фракции, а не в том, чтобы создать рядом с ними третью. Какими бы широкими антифракционными целями она ни задавалась, логика положения окажется сильнее ее намерений. В борьбе за существование и за преобладание она против своей воли выработает черты фракционного эгоизма и сектантской непримиримости. Она создаст две новые плоскости внутрипартийных трений и тем только усугубит деморализацию партии.
Но, с другой стороны, поскольку на съезде были организации, исторически не связанные ни с одной из фракций, они в интересах партийного единства не могли не занять позиции центра. Им пришлось не столько отстаивать ту или другую политическую линию, сколько самую необходимость единой политической линии для всей партии.
«Несчастье партии, — сказал я на съезде, — состоит в том, что охранять это единство классовой политики должна какая-то особая группа, именующаяся здесь центром. Это знаменует собой политическую незрелость партии. «Центровые» стремления должны стать общим достоянием всей социал-демократии. Иначе партия будет недееспособна. Здесь указывали — и совершенно справедливо — на «беспомощность» центра. Но эта беспомощность есть лишь внешнее выражение беспомощности всего съезда. Я не знаю социального рецепта, который мог бы нас спасти. Только общий рост партийной культуры, повышение зрелости членов партии, повышение чувства ответственности у ее вождей, только этот сложный процесс выведет партию из ее теперешнего ненормального положения и тем самым устранит самую необходимость в центре, как выразителе идеи партийного единства.
9. Ни большевизм, ни меньшевизм
Я первый стал бы решительнейшим образом протестовать, если б из моих слов попытались сделать пессимистический вывод по отношению к нашей партии. Величайший предрассудок думать, что партия — это большевизм плюс меньшевизм. На самом деле она гораздо богаче, разнообразнее и содержательнее суммы своих двух фракций. Большая часть работы, которая ею выполняется, столь же мало характерна для большевизма, как и для меньшевизма. Обе фракции давно уже пережили себя и держат элементы социал-демократической партии в связанном состоянии. Все оттенки и течения партийной мысли искусственно вгоняются в две исторически сложившиеся организационные формы. Разногласия серьезные и прогрессивные подавляются во имя фракционного единства, разногласия ничтожные и изжитые культивируются во имя фракционного самоопределения. Элементам партии навязывается дисциплина, вытекающая не из потребностей рабочего движения, а из искусственных интересов двух конкурирующих групп. Можно с уверенностью сказать, что фракционная рутина стала самым консервативным фактором нашего партийного развития. Не разбив этой рутины, мы не сделаем ни шагу дальше.
Я сказал, что большевизм плюс меньшевизм не составляют партии. Но запертая в подполье партия не может выйти из-под их опеки. Дайте нам на месяц свободу собраний, дайте нам открыто подготовить съезд, дайте съезду открыто собраться в Петербурге, под наблюдением сотен тысяч рабочих, — и вы увидите на нашем съезде и внутреннюю дисциплину и чувство ответственности. Партия без труда освободится от своих фракционных оков.
Если нынешний политический кризис затянется, он затянет, конечно, и наш партийный кризис. Но и в этом случае у нас нет оснований для фаталистической пассивности. Можно и должно бороться за партию, оставаясь в рамках существующих организаций. Печальный опыт лондонского съезда не может не способствовать освобождению многих членов партии от фракционного гипноза. В варварских условиях подземного существования происходит все же непрерывная работа накопления опыта и повышения политического уровня партии, — и может быть не так далек уже тот день, когда и в этом процессе количество перейдет в качество.
Вестник жизни. 1907. № 7.
ТАРАКАН ВО ЩАХ
Впервые опубликована в «Социал-демократе» (1909, № 3, 22 марта).
Казалось, все идет прекрасно. Дума «властно» вмешалась во внешнюю политику и одобрила Извольского [240]к более решительным шагам на Балканах; приняла закон 9 ноября и открыла эру «органического устроения» деревни. На очереди стояло дальнейшее «оздоровление страны». И люди 3 июля уже предсказывали скорое наступление тех дней, когда горшок щей появится на столе у каждого русского крестьянина. Казалось, все идет прекрасно... Как вдруг в том государственном котле, где изготовлялись щи национального благосостояния, оказался — таракан; «Осведомительное бюро» попробовало было его не признать. Но таракан выдался уж слишком матерый: его заметили даже на французской бирже, где незадолго перед тем Коковцов учел эти самые щи — по весьма жалкому курсу. Волей-неволей пришлось давать объяснения пред Европой. Так выросли совершенно не предусмотренные думскими режиссерами дебаты об Азефе [241].
Больше всего волновались либералы. Они одновременно скорбели и ликовали: ликовали, ибо они «всегда это предвидели», скорбели — за русскую государственность. Но больше все-таки ликовали: мировой азефский скандал одним концом бил по «революции», другим — по военно-полевой столыпинщине; кому же и быть в выигрыше, как не либерализму, который стоит между ними? Набоков [242]готовил новое и безукоризненное определение провокации, Маклаков [243]искал «общей почвы», т. е. общей «большой посылки» для объединения с министерством («государственность», «законность» и пр.), а Родичев [244]лихорадочно перелистывал речи Мирабо [245]. Увы! жестокое разочарование ожидало их.
В первый момент господами положения овладела растерянность, граничившая с оцепенением. Конечно, совершенно правы ораторы левой, что дело Азефа не единично, а типично и от тысячи других подобных дел отличается лишь масштабом. Можно сказать, что в каждой ложке правительственного умиротворения сидит маленький таракан. Но тем не менее арифметическая сумма всех этих тараканов еще не дает Азефа. Здесь мы имеем именно тот случай, когда количество переходит в качество. Как ни закалились октябристские мозги в огне контрреволюции, но и им трудно было переварить тот факт, что страшная террористическая организ. является орудием революции только с одной стороны; с другой же стороны — это лишь кегельный шар в руках охраны, причем роль кегельных болванок выполняют губернаторы, министры и великие князья. Октябристы потребовали десять дней на размышление. «Это дело надо разжевать», — откровенно признался их оратор фон Анреп. В действительности же прошло целых пятнадцать дней, прежде чем они разжевали Азефа.
240
Извольский Александр Петрович (1856 — 1919), министр иностранных дел России (1906 — 1910), посол в Париже (1910 — 1917). Способствовал консолидации стран Антанты.
241
Азеф Евгений Филиппович (Евно Фишелевич, 1869 — 1918), провокатор, входивший в партию эсеров. Отношения с охранкой завязал в 1893 г. В 1903 г. возглавил Боевую организацию ПСР, провел ряд крупных террористических акций (убийство министра Плеве в 1904 г., вел. кн. Сергея Александровича в 1905 г.). В 1908 г. был разоблачен В. Л. Бурцевым. Азеф после этого скрылся и жил в Германии с паспортом на чужое имя. Умер в одной из берлинских больниц.
242
Набоков Владимир Дмитриевич (1869 — 1922), один из лидеров кадетов, юрист, публицист, отец русско-американского писателя Набокова Владимира Владимировича. После Октябрьской революции белоэмигрант.
243
Маклаков Василий Алексеевич (1869 — 1957), один из лидеров кадетов, в 1917 г. — посол во Франции. Белоэмигрант.
244
Родичев Федор Измаилович (1853 — 1932), один из лидеров кадетов. В 1917 г. — министр Временного правительства. Белоэмигрант.
245
Мирабо Оноре Габриэль Рикети (1749 — 1791), граф, деятель Великой французской революции. Приобрел популярность обличением абсолютизма По мере развития революции становится сторонником конституционной монархии, лидером крупной буржуазии. С 1790 г. — тайный агент королевского двора.