«Да-а, — с каким-то особым выражением протянул Дамиан, — такой топор годится только для боя, но для боя он хорош…»
Выйдя из мастерской оружейника, они побродили по центральной незастроенной площадке и подошли к круглой, вымощенной камнями большой выемке, на дне которой находился двухкамерный водоразборный бассейн, полный голубоватой воды.
У колодца стояло несколько женщин в льняных, вышитых на рукавах платьях и черных, в красную и желтую клетку шерстяных поневах. На головах у них были расшитые разноцветным бисером кокошники, в волосы вплетены у висков по три-четыре круглых блестящих кольца, в ушах серебряные серьги в виде грозди винограда. Одна из женщин, неся на концах коромысла полные воды деревянные ведра с железными обручами и дужками, прошла мимо Дамиана.
«Хорошая примета», — сказал Горислав.
«Откуда у нее византийские серьги?» — спросил удивленно Дамиан.
«А я тебе говорю — эти серьги русские, — ответил Горислав. — Вначале, правда, из Византии привозили купцы, а теперь и наши научились не хуже делать. А заметил ли ты у нее ожерелье из серебряных круглых бляшек?»
«Да. На них узор, сделанный зернью и сканью».
«Так вот, — с гордостью сказал Горислав, — бляшка меньше человеческого глаза, а звездочка на ней сделана из семисот с лишним напаянных серебряных шариков. Вон видишь дом у колодца? Там наш златокузнец работает».
«Ваш? — переспросил Дамиан. — Что-то я не видел таких украшений у женщин на посаде. Там ожерелья из граненых сердоликов, а серьги литые бронзовые».
«Это правда, — усмехнулся Горислав. — Серебро да золото только жены дружинников носят, а у мастеровых попроще».
«А велика ли дружина у вас?»
«Восемьдесят всадников с мечами и копьями, бывалые воины».
«Не мало ли для охраны такого города?»
«Ничего, у нас каждый мужчина — воин».
Они подошли к самому колодцу, и Дамиан увидел сложный водоподъемный механизм со стопорным колесом-храповиком, системой валов и деревянных подъемников, позволяющих подавать воду из бассейна прямо на площадку перед западиной.
«В обычное время, — пояснил Горислав, — вода держится на уровне верхних венцов бассейна, а излишек по трубе стекает прямо в ров. Когда же нападает враг и в детинце скапливается много народу, и расход воды возрастает, тогда перекрывают трубу заслонкой и вода заполняет всю эту круглую, мощенную камнем выемку».
«Удивительно, — подумал Дамиан, — откуда эти варвары, не имеющие никаких традиций и опыта в гидротехнике, могли додуматься до такого сооружения?»
— Как это — не имеющие никаких традиций и опыта? — прервал Георге Барабанов. — Они еще за двести лет до этого построили тут рядом отличный колодец.
— А я тебе говорю, Дамиан не мог знать о его существовании — ведь он скрыт под насыпью вала.
— Ну что же, что скрыт. Ведь мы-то его раскопали…
— Помалкивай, архитектор Барабанов. Нет у тебя чувства историзма, — строго сказал Георге и продолжал рассказ: — В общем, пока они ждали возвращения дружины, Горислав объяснил Дамиану, что посадник княжеского рода из Киева и поставил его великий князь Руси Игорь, когда проходил в этих местах шесть лет назад, направляясь на Царьград. Тогда же была и установлена новая, единая для всех подать в пользу великого князя: по черной куне с дыма.
«Что же это за подать такая?» — удивился Дамиан.
«С дыма, то есть с дома, в котором есть печь. С хозяйства, значит. А черная куна — вот что такое: есть у нас деньги — большие слитки серебра — гривны, ходит как своя и восточная монета, и византийская, а для небольших расчетов служат нам меховые деньги — шкурки. Так и называются они — «куны», или «куницы», «белки» и другие. Раз в год посылаем мы дань в Киев по счету с дыма. Князь Великий заповедал посаднику и дружине крепко стеречь этот край от незваных гостей. Ведь это ворота на Русь.
Горислав рассказал Дамиану и о том, что Корчедар главный город над двадцатью другими городами и семидесятые селами и все они связаны между собой и общей обороной, и общим хозяйством. Крестьяне снабжают города продуктами, получая взамен железные лемехи, серпы, косы и другие нужные в хозяйстве вещи и защиту при нападении врага.
Их разговор был прерван неожиданно раздавшимся ржанием коней и стуком копыт по деревянным мосткам. На площадь во главе двух десятков дружинников въехал посадник. Воины спешились, передав коней слугам, которые отвели их в открытый загон, где сняли притороченную к седлам добычу: лисиц, зайцев, куниц.
Посадник прищурил серые глаза под седыми бровями и сказал, глядя на Дамиана: