-Это же два моих удава из того сна! - подумал барон, и куда же мне идти? Если я выберу правый "рукав", не останется сил на левый....
Плюнув и поморщившись, Фёдор Иоганнович выбрал лево.
- Я столько раз шёл неправильными путями, оправдывал он себя, что еще раз сходить налево - уже не грех. А если и грех, то не столь великий.
Тёма выбрал право, потому что был левшой от рождения и любил все делать наоборот. Ему нравилось левое, значит придётся идти вправо.
Первые метров десять мальчишку не порадовали. Снова узкий коридор, пыльные стены, духота, мерцание огня. Пройдя еще столько же, Тёма приподнял фонарь и заметил, что стоит над маленькой ямкой. К ямке вели недовершенные ступени, уходившие в воду. Тёмка не раздумывая зажал нос и нырнул.
Участок пещер, некогда активно разрабатываемый, забросили из-за жалоб жителей Казначейской улицы у семинарии. У них вдруг затряслась земля, зазвенели крышки кастрюль на семинарской кухне, устроенной в подвале, пошли плясать сараи, огороды, покосились столбики с бельевыми веревками, затревожилась живность. Вход туда на всякий случай завалили остатками породы. Тогда стояла сушь, но спустя столько времени грунтовые воды все ближе подходили к "рукавам". Затапливаемые весной, они не высыхали летом, уровень воды лишь слегка опускался, осушая одну или две ступени, но глубже уже стояла кристальная вода. Сквозь нее, словно через линзу, виднелось незамутненное дно с мелкими остриями известняка.
Тёма смотрел вокруг себя, стоя под водой, его босые пятки приятно щекотали белые слепые рыбки. Он хотел вынырнуть и вдохнуть, но тут из-под него взметнулась большая темная рыба. Тёме показалось, будто от ее чешуи исходит тёплый свет. Рыба вильнула хвостом как собака (в чем мальчик готов поклясться - именно по-собачьи!) и поплыла в сторону. За ней поплыл и он, все-таки высунув голову из воды, чтобы отдышаться. Рыба явно хотела ему что-то сказать.
Остановившись у края подземного озера, рыба начала исступлённо мести хвостом, "подметая" ил.
Тёма решил, будто бедная рыбина сошла с ума от радости, увидев живое существо, но из-под ее мощного хвоста вдруг блеснуло солнце!
Горсти мокрых, перепачканных песком и известняковой крошкой, золотых монет, вымела перед ним ненормальная рыба.
Тёма с благодарностью на нее посмотрел и стал собирать монеты. Он не помнил, сколько заняло времени единственное, что потом всплыло - как пригодилась ему старая куртка, завязанная "корытом". Когда Тёма поднимался по ступенькам, рыба уже закопалась в ил и снова спала.
Оставалось теперь выбраться назад. Дома Тёму заждались.
Обвал.
В те же минуты нечастный Фёдор Иоганнович попал в хитроумную ловушку, поджидавшую искателя в левом "рукаве". Он наступил ногой на пластину, та сдвинулась, и нога застряла в искусственном "кармане". Потратив на свое освобожден е часа полтора (хорошо, хоть ничего не сломал!), скиснувший барон тщательно исследовал весь коридор. Он долго полз, продирался, пятился, падал на колени, ронял ненаглядную "мышь", ругался, божился, вспоминал детство, мечтал, плакал - но ничего не находил необычного. Голые стены, кривые уступы, резкие понижения и возвышения-плато мелькали одно за одним, безнадёжней некуда.
- Не дураки были масоны, - утешал себя он, - чтобы первому встречному-поперечному свои деньги отдать! Зашифровали, замуровали, аспиды египетские! Мемфис и Изида им в бок на три четверти! Вольные каменщики, в жизни ни одного камня не вытесавшие! Проходимцы! Фантазёры! Ну с чего я взял, что мой прадед полез сюда прятать вверенные ему деньги? Да он их растратил! А я, я - идиот! Повёлся. Все от бедности, от долгов. Эх, кабы имелось у меня состояние....
Навстречу фон дер Роппу в кромешной тьме пещер двигалась его квартирная хозяйка. Нонну Агафоновну тоже обуял бес кладоискательства, только, в отличии от остальных, она влезла в пещеры со стороны старой пристани, на высоком берегу у деревни Щекотихино. Проходы эти она знала с детства, и, не подозревая ничего о сокровищах, инстинктом двинулась, чуя - здесь надо быть! Надо.
Бывает такое - знаешь, что надо, а почему - не спрашивай.
Не выспавшись, гонимая тайной страстью, она недоумевала - куда запропастился ее постоялец, если Фёдору Иоганновичу нет нужды наносить визиты, в Орле у него никого, и тоже спустилась под землю. Чтобы добраться до старой Московской дороги в такой час, ей пришлось довериться самому лихому извозчику, чуть не перевернуться у еврейского кладбища, а потом долго идти пешком по берегу Оки, к кручам, искать вход. Умно взяла с собой палку - Нонне Агафоновне пришлось отбиваться от целого лисьего семейства, захватившего теплую нору. Огрев рыжую по черепу так, что брызнули мозги, она пробралась в пещеру и, отпихивая от себя пищащих лисят, осветила тьму.
- Если все они полезли, то я чем хуже? - рассуждала она.
Пламя свечи трепыхалось, почти гасло, но потом загоралось. Нонна Агафоновна испачкалась и замерзла. Над землей парило, внизу же стоял ужасный холод, хуже погреба, и она жалела, что не захватила мехов. Старенький салоп, обшитый куницей, она пожалела - эту рухлядь давала ей мать в приданое.
Череп пещерного медведя громко хрустнул под ее ногой.
Фёдор Иоганнович и Нонна Агафоновна тем же вечером мирно беседовали за остывшим самоваром. Никто никому ничего не сказал.
Дальше? Выработки в Пятницких пещерах закрыли в 1912 году, по ходатайству местных жителей - их дома и огороды начали проваливаться. Барон фон дер Ропп остался на складе винной монополии, 500 рублей Макеихе возвращать не понадобилась. Летом она подавилась курицей и отошла в лучший из миров, наследники про займ не знали. Под новый 1915 год Фёдор Иоганнович женился на сестре милосердия. Нонна Агафоновна выиграла перед войной в железнодорожную лотерею приличную сумму и прикупила еще один доходный дом. Тогда же она сошлась с экономом - безродным мужчиной из Виленской губернии.