малой популярности. И сейчас был именно такой случай. Так вот, шёл я себе, значит, спокойно в уборную, как вдруг из-за угла выбегает какой-то ученик и со всего размаху врезается прямо в меня. Я был крайне возмущен. Нет, вы только подумайте, в школе вообще запрещено бегать, а он тут какой-то марафон устроил! - Как это понимать? - обратился я к юноше, но когда удосужился взглянуть на того, кто так омрачил пятничный день, быстро узнал привычный капюшон. - Хён? - Тот, не поднимая голову, извинился и рванул дальше. Пару минут я сидел на полу, ничего не понимая, как услышал: «Эй, где эта скотина? Говори тише, уроки же идут. А, он, похоже, сюда побежал». И мимо меня прошли пять одиннадцатиклассников с задранными рукавами и потешными мордами. Я сразу понял, в чем дело, и, быстро встав на ноги, обогнал учеников. Те по-прежнему не замечали меня. Но потом я резко остановился и подумал: «А надо ли?» Он и сам вроде справляется, да и если помогу раз, возможно, что окажусь тем самым, к кому в случае опасности Хён начнет бегать без всякой на то причины. Эти мысли не давали покоя. Я же вообще не люблю таких, как он, и не собирался таковым помогать, но секундой позже я понял: эти парни точно не лучше Хёна, и поспешил найти ученика. Сначала осмотрелся в медпункте, но там парня не оказалось. Как и в кладовке, и в классе, и вообще нигде. Я уже думал сдаться, как вспомнил, что сразу за моим кабинетом располагается небольшой, совсем крошечный класс, который, в общем-то, никому не нужен, и двери его никогда не запирают. Зайдя внутрь, я почувствовал какую-то вонь, пахло чем-то давно протухшим, стояла кромешная тьма, и, развернувшись, я было пошел обратно, как внезапно услышал глухой всхлип. Я немедленно включил свет и увидел Хёна, который держал окровавленную кофту на уровне головы, руки его тряслись, из глаз ручьем струились отчаянные слезы, дышал он сбивчиво, а лютый страх переполнял всё его тело. Я не знал, что сказать. Просто стоял и смотрел, не в силах вымолвить ни слова. Он напомнил мне о Кее, которая смотрела в мои глаза таким же перепуганным взглядом. Я подошел к парнише и похлопал по плечу. Уж не знаю, с каких пор я такой сентиментальный, но мне хотелось хоть как-то его ободрить, хоть чем-то помочь. Тот резко отодвинулся и сказал, что его волосы все в крови и это, должно быть, предельно противно. Такими словами меня первый раз вогнали в полнейший ступор. Я не знал, что сказать, а видно, должен был. Прозвенел звонок, Хён встал и сказал, что пойдет домой. - Да ты весь кровью истекаешь. Нужно скорую вызвать. - Да о чем он только думает? Но тот как-то лениво покачал головой и, ничего не ответив, двинулся дальше. Я понимал, что это не моего ума дело, что не нужно в это влезать, но всё же схватил мальчонку за шкирку и отвел к школьной медсестре. Та очень испугалась, завидев Хёна, засуетилась и что-то быстро приготовила. Потом спросила: «И кто на этот раз?» А парень в свою очередь издал какой-то ребячливый смешок, однако тут же лицо его в боли искривилось. Женщина попросила снять рубашку, но тот категорически отказался даже задрать её. Я боялся представить, что под ней, поэтому был даже рад этому отказу. Медсестра перевязала место удара и настоятельно советовала обратиться к врачу. После Хён попрощался, поблагодарил женщину, меня и направился к выходу. - А ты точно дойдешь до дома? - Я позвоню, и меня заберет водитель, всё в порядке. - И парень поспешил удалиться, однако его перехватил темноволосый юноша. Что-то у них присутствовало общее, но на первый взгляд они казались совершенно разными. Он закинул руку ему на плечо и начал ерзать ладонью по тому месту, где была глубокая рана. Хён поежился, а бинты начали приобретать багровый оттенок. Этот неизвестный о чем-то живо говорил и ехидно лыбился, потом стукнул тому по спине и, сказав что-то напоследок, удалился. Хён тоже вскоре исчез из виду. Собственно, это брат Хёна. Я припоминаю точное сходство с отцом семейства, жаль, только внешнее. Можно сказать, их отношения далеко не братские, это видно невооруженным взглядом. Чёрт, это не моё дело. И с этими мыслями я отправился обратно в класс. Время шло и уже приближалось к пяти. Уроки закончились, а Канали уже находился в филармонии, где через час состоится конкурс. Я оделся и вышел на улицу. Стояла просто омерзительная погода. Природа свирепствовала на улице. Снова шел проливной дождь, который с силой ударялся о вымокший асфальт, непрестанно дул ледяной ветер, небо покрылось одной большой пепельной тучей. Моё сердце лихорадочно стучало, а ноги будто отказывались идти. Я не понимал, в чём дело, а потом по какой-то причине обернул взгляд на школу. Пространство будто на секунду искривилось, и все звуки для меня на мгновение утихли. На крыше здания, у самого края, виднелся чей-то смутный силуэт. Времени оповестить начальство не было, стоило поспешить, однако, оказавшись у самой двери, ведущей на крышу, я опешил. Зачем? Кто бы это ни был, какой смысл переубеждать? Раз уж решился, почему бы не оставить это решение за ним? Канали ждет на концерте... Я уже развернулся и хотел пойти обратно, как вспомнил, что всего неделю назад меня посещали точно такие же мысли, вспомнил, как боролся, дабы эта воля к смерти не затуманила разум. В горле застрял ком, а всё тело жалобно затрепетало. Что же делать? Еще пару минут я стоял, обдумывая все варианты развития дальнейших событий, но, услышав душераздирающий вопль за железной дверью, наконец повернул ручку и увидел Хёна. Он ходил туда-сюда без кофты, рубашки и какой-либо обуви, в одних школьных брюках. Тело, словно поле фиалок, было усеяно множеством фиолетовых, красных и бледно-желтых пятен. На запястьях виднелись старые, уже выцветшие порезы и свежие следы от веревки или чего-то похожего, горло обрамляли красные полосы, которых утром еще не наблюдалось. Он ходил широким, будто играющим шагом, а лицо сияло тревогой и облегчением. Он посмотрел на меня, ничего не сказал и продолжил бродить по самому краю крыши. - Спрыгнешь? - Повисла тишина. - Собирался... - протяжно и задумчиво отвечал Хён. - Хочешь поговорить? - Погода, должно быть, не давала покоя серым жителям, однако именно в эту минуту и именно на этой крыше природа не властна. Она будто безумствовала где-то снаружи, тщетно пытаясь пробиться внутрь. - Поговорить... Давай. - Казалось, для него всё это развлечение, но в глубине теплился страх, который, кажется, был рад моему приходу. - Почему ты не пошел домой? - Меня перехватили у выхода, хотя я и был предупрежден. - Кем? - Братом. - Так он помог? - Хён издал смешок. - Скорее, знал, что я не сбегу. - Почему ты не сбежал? - Бесполезно, завтра или послезавтра это бы случилось. Это неминуемо. - Почему не расскажешь учителям или родителям? - О том, что младший брат натравил старшеклассников, которые и сами не прочь развлечься с «омерзительным геем»? - Почему нет? - Он мой брат. - Ясно. - Вновь повисла тишина. Каждый думал о чем-то своем. Похоже, он дорожит своим братом даже больше, чем собой. И такие люди, видимо, бывают. - Знаете, это началось ещё в средней школе. В пятом классе мне кое-кто понравился, и я очень боялся, что кто-нибудь об этом узнает. Тогда я не понимал, что пол действительно играет очень важную роль. Может, вам неприятно это слушать? Я могу молчать. - Продолжай, пожалуйста. - Хорошо. Так вот. Я был слишком наивен и думал, что если человек хороший, то неважно, какого он пола. Конечно, мне было известно, что большинство мужчин, подавляющее большинство, предпочитает женщин, и считал это нормальным. И себя считал нормальным. Но время шло, а мои чувства только усиливались. Наверное, виной тому подростковый период. В восьмом классе я собрался с мыслями и написал письмо, в котором признался совему однокласснику. Подбросил в портфель и ждал ответа. Это было так самонадеянно. Придя в школу, я с ужасом обнаружил плотно приклеенным на доске объявлений то самое письмо, у которого уже столпилась куча народу. Моему стыду не было предела. Я вырвал чертов листок и, разорвав, выкинул в мусорку. Потом долго ещё сидел в туалете и рыдал, как девчонка. Если бы я только знал раньше, к чему приведет такое письмо! Окружающие потешались надо мной, издевались, а друзья отвернулись. С того дня у меня их больше не было. Брат тоже долгое время подвергался насмешкам, однако вскоре адаптировался и принял сторону обидчиков. Я виноват перед ним. Пусть это послужит моей исповедью. - Он тяжело выдохнул и, подняв голову, уставился в небо. - Хорошая погода. - И юноша плавно закрыл глаза, растопырил руки и, кажется, заплакал. Но я не уверен. Ливень скрывал наши настоящие эмоции. - А Канали, разве вы не подружились? - Мне действительно казалось, что блондин искренне проникся к Хёну. - Он хороший... Но нельзя ему со мной дружить... - Захотелось задать вопрос «почему?», но всё и так было очевидно. - Из-за чего ты именно сейчас захотел сделать это? - Ведь, по его словам, травля началась уже три года назад, и, видно, суицидальные мысли появлялись, о чем говорят шрамы на запястье, но, если бы Хён действительно хотел умереть, всё бы получилось. - Я не хочу отвечать. - Из-за брата? - Парень смолк. Видимо, попал в яблочко. - Будете отговаривать? - Поступай так, как знаешь, это твое дело. Но подумай хорошо. - Я не полезу к нему с советами, это уже никак не поможет, абсолютно. - Уже решил, как поступишь? - Да, я сделаю это. - И Хён встал на самый край, посмотрел вниз и остановился. - Черт. - Он з