– Ты имеешь в виду нападение лорда Эдгара или обвинения против тебя?
– Ни то, ни другое, – ответил Морган. – А то, что Келсон обнаружил в себе способность видеть правду. Я хотел бы, чтобы ты обучил этому и меня. Это спасло бы меня от многих неприятностей.
– Я? – изумился Дункан. – Ты думаешь, это я учил его?
Морган опустил штору на двери и обернулся к Дункану.
– Конечно, ты. Я никогда… – он задумался. – Или, может быть, Брион обучил его?
– Исключено, – ответил Дункан. – Брион не Дерини. А только Дерини может научить человека таким вещам.
– Может быть, Келсон когда-нибудь видел, как ты делал это?
– Никогда. Я до сегодняшнего дня не показывал Келсону ничего.
Вспомни, он даже не знал, кто я такой. Может быть, он видел, как такие вещи делал Брион, и сам от него научился?
– Конечно, он мог видеть. Десятки раз. Но, не имея могущества Бриона, он не мог научиться сам… Дункан, у меня возникла мысль: а что если в мальчике есть кровь Дерини?
– Не думаю. Брион был человек, в этом нет никаких сомнений.
Значит, ты полагаешь, будто Брион не отец ему? Чепуха.
Морган покачал головой.
– Нет. Брион его отец, это точно. Достаточно взглянуть на мальчика, чтобы убедиться в этом. Тебе не кажется, что Джехана…
Его глаза сузились, он посмотрел на Дункана, на лице которого отразились те же чувства, что и у него.
Дункан глубоко вздохнул и покачал головой.
– Королева – Дерини? Если так, это объяснило бы многое: ее сверхчувствительность к могуществу Бриона, ее непримиримая ненависть к тебе, внешне основанная на религиозном фанатизме… Ты думаешь, она понимает?
– Может быть, и нет, – сказал задумчиво Морган. – Ты же знаешь, как опасно быть Дерини. Я уверен, что существуют много Дерини, которые решили, что гораздо безопаснее не говорить своим детям, кто они. И в мире, где гражданские и духовные законы запрещают заниматься оккультными науками, как можно узнать, что в тебе кровь Дерини? Если знать, что ты Дерини, тогда другое дело: всегда можно найти наставника, который поможет тебе развить способности, только нужно быть очень осторожным. Но если ты не знаешь, кто ты, и на все твои попытки определить свои способности смотрят косо, то в этом случае мало что можно сделать. Я не говорю, что Джехана именно в такой ситуации. Возможно, существуют тысячи Дерини, которые не знают, кто они.
– Не буду спорить, – согласился Дункан. – Если Джехана Дерини, она будет нам завтра опорой, в которой мы нуждаемся. Ведь если мы как-то нарушили ритуал, то невозможно предсказать, на что способен Келсон, если будет опираться на собственные силы.
Морган покачал головой.
– Мне не нравится, что Келсон совсем не обучен. Предполагалось, что умение придет к нему вместе с могуществом Бриона, – он помолчал. – Интересно, предполагал ли Брион, что он оставляет на нас? Я даже не знаю, ругаться мне или благословлять Бриона за это.
Дункан улыбнулся и подошел к камину:
– Разве мы приняли поручение Бриона потому, что думали, будто оно будет легким? Нет, просто потому, что любили его, любили его сына, и, наконец, потому, что были уверены в том, что это нужно.
Морган улыбнулся.
– Ну конечно, Дункан. Давай без церемоний. Думаю, наши мотивы полностью совпадают, – он стиснул руки, бессознательно поглаживая Грифона, – но ты должен признать, что появилось много новых обстоятельств: собственное могущество Келсона, Джехана – будет ли она спокойно смотреть, как гибнет ее сын? И еще – предатель во дворце.
– Предатель?
– Да, в самом дворце. И, вероятно, занимающий высокий пост.
Ведь не сама же Чарисса послала Эдгара, как ты думаешь? Наверняка на нее кто-то работает.
– Ну, раз уж ты начал, скажу, что есть и еще повод для беспокойства, – сказал Дункан. – Предположим, Чарисса победит завтра. А это может случиться при неблагоприятном для нас стечении обстоятельств. Что случится с Келсоном? Что тогда случится с королевством? И что произойдет с теми, кто поддерживал Бриона и Келсона, вроде нас?
Морган поднял бровь.
– Если Чарисса победит, твоя ряса не защитит тебя. Как исповедник Келсона и мой родственник ты будешь сразу же приговорен. А твое участие в коронации только закрепит твой приговор.
– Ты боишься? – засмеялся Дункан.
– Конечно, – фыркнул Морган, – я был бы идиотом, если бы не боялся. Но я еще не достиг этого состояния. Во всяком случае, наши разговоры не рассеют наших сомнений относительно дальнейших событий. Не знаю, как ты, а я засыпаю прямо на ногах.
– Ну что же, закончим, – согласился Дункан. – Да и мне пора идти. Если я потороплюсь, то успею вовремя и меня не хватятся. Не думаю, что мой драгоценный архиепископ похвалит меня за ночные прогулки, – он взглянул на спящего Келсона и направился к потайной двери. – По-моему, я истратил сегодня столько сил, сколько не тратил за последние десять лет.
– Это полезно для тебя. Ты должен тратить их почаще, – засмеялся Морган, открывая потайную дверь и подавая Дункану зажженную свечу.
Та половина Дункана, которая принадлежала церкви, требовала проигнорировать это замечание, но все же он не смог сдержать легкой улыбки, входя в темную пустоту тайного коридора.
– Тебе нужно еще что-нибудь? – обернулся он, задержавшись у входа. – Келсон должен спать до утра, но…
– Ты уже говорил это, – фыркнул Морган.
– Но, Аларик, ты же знаешь, что я тут ни при чем, – прошептал Дункан шутливо-серьезным тоном. – А кроме того, у тебя, думаю, уже побывало много гостей за ночь. Я слишком устал от такого количества людей.
Прежде чем Морган успел придумать ответ, Дункан повернулся и исчез в коридоре. Морган покачал головой, улыбнулся и тщательно закрыл дверь. Он смотрел на нее в течение некоторого времени отсутствующим взглядом, а затем вернулся к камину.
Это был длинный день, длинные две недели. И хотя конец был близок, он знал, что самое трудное еще впереди.
Он потер руками глаза и постарался освободить мозг от всяких мыслей. Если он хочет быть в состоянии оказать утром помощь Келсону, надо поспать.
Подтащив кресло к кровати Келсона, он отстегнул плащ и бросился на мягкие подушки. И едва его голова коснулась их, волна сна нахлынула на него, завладела им целиком и унесла с собой. Все, что он успел сделать, прежде чем сон одолел его окончательно – это скинуть сапоги и натянуть на себя плащ. Сознание уже покинуло его, но он все-таки отметил в уме, что единственный шум в комнате – дыхание Келсона и что если тут что-либо изменится, он должен незамедлительно проснуться.
После этого он заснул.
Однако для лорда Яна Ховела ночь только началась. Открыв дверь в свои покои, он пригласил войти туда и охранника, который сопровождал его.
– Как твое имя, друг мой? – спросил он, закрывая дверь за собой.
– Джон Элсуорт, милорд, – ответил польщенный охранник.
Он не был похож на того первого стражника, которого Ян использовал в своих темных целях. Джон, низенький плотный пожилой человек, давно уже служивший в охране королевского дворца, был очень силен, именно поэтому Ян выбрал его.
Ян улыбался про себя, когда, подойдя к столу и налив себе стакан вина, повернулся к охраннику.
– Очень хорошо. А сейчас я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал.
– Слушаю, милорд.
Ян подошел к охраннику и посмотрел ему в глаза.
– Смотри на меня, Джон, – приказал он.
Глаза охранника, слегка удивленные, встретились с глазами Яна. Тот поднял палец.
– Видишь мой палец? – спросил он, медленно водя им перед носом Джона.
– Да, милорд, – ответил тот, следя глазами за пальцем.
Затем, прикоснувшись пальцем ко лбу охранника, Ян прошептал:
– Спи, – и глаза охранника закрылись.
Потребовалось совсем немного времени, чтобы сконцентрироваться и установить связь со своей покровительницей. От Яна исходила эманация, и его невольный медиум отбрасывал причудливую призрачную тень на обитую гобеленами стену.