Дункан засмеялся и покачал головой:
– Сомневаюсь, мой принц. Он был слишком горд той честью, которую ты ему оказал, так что он не сможет сердиться долго.
Келсон засмеялся и посмотрел на город, облокотившись на каменные перила балкона. Холодный ветер трепал его волосы, но плащ даже не колыхнулся: он был слишком тяжел для такого ветра. Над головой по небу неслись облака, угрожая заслонить солнце, воздух внезапно стал сырым. Келсон скрестил руки на груди, посмотрел вниз и тихо спросил:
– Отец, что делает человека королем?
Дункан задумчиво облокотился на перила рядом с мальчиком.
– Я не думаю, чтобы кто-нибудь тебе на это ответил, сын мой.
Вполне возможно, что короли не очень отличаются от простых людей. Конечно, за исключением того, что на них лежит большая ответственность. Я думаю, тебя этот вопрос не должен беспокоить.
– Но некоторые короли необычные люди, отец, – спокойно сказал Келсон. – И к ним предъявляются повышенные требования. А предположим, король обнаруживает, что он самый обычный человек. Что же ему тогда делать, когда…
– Ты не обычный человек, Келсон, – сказал спокойно Дункан, – и ты будешь не обычным королем. Не сомневайся в этом. И никогда не забывай этого.
Келсон долго обдумывал ответ, а затем повернулся и упал на колени к ногам священника.
– Отец, дайте мне благословение, – прошептал он, опустив голову. – Необычный или обычный, но я боюсь. Я вовсе не чувствую себя королем.
Морган стоял злой, пока королевские слуги суетились вокруг него, хотя и старался сохранить спокойствие и принимать все с достоинством, так как знал, что Келсон может видеть его с балкона. Но он еле сдерживался, слуги выводили его из себя.
Двое из них стояли на коленях у его ног и прикрепляли шпоры к сапогам, затем им вздумалось наводить глянец на его и без того чистые сапоги. Тот, кого звали Жиль, снял меч Моргана и передал одному из слуг, сам же взял красную перевязь и надел ее на Моргана. Когда он прицепил к ней меч, Морган облегченно вздохнул: ведь без него он чувствовал себя голым, а узкий стилет, который оставался у него, был бы бесполезен, если бы кто-нибудь из этих слуг решил освободить мир еще от одного Дерини.
Когда Морган поправил поудобнее рукоять меча, Жиль подошел к деревянному ларцу и достал оттуда цепь темного золота со знаком. Однако Моргану уже надоели эти церемонии, он взял цепь из рук Жиля и сам повесил ее себе на шею, не позволив никому помочь себе. Чем скорее он пройдет через все это, тем лучше.
Двое слуг, стоящих у его ног на коленях, в последний раз провели чем-то мягким по сверкающим сапогам, затем поднялись и, по меньшей мере в третий раз, принялись поправлять рукава камзола. В завершение всего они подвели его к огромному зеркалу, которое держал Жиль, и накинули на него роскошный плащ черного бархата, с воротником из черно-бурой лисы, отделанный малиновым шелком.
Морган с изумлением поднял брови, впервые в жизни увидев себя в такой роскошной одежде. Слуги снова засуетились, поправляя цепь так, чтобы она не цепляла воротник. Морган вынужден был признать, что впечатление он производил очень сильное.
Он повернулся, чтобы полюбоваться в зеркале своим профилем, как вдруг раздался сильный стук в дверь. Рука Моргана скользнула к мечу, а слуги замерли, разинув рты. Стук прекратился, но тут же возобновился с новой силой.
– Аларик! Аларик! Ты еще здесь? Мне нужно поговорить с тобой!
– это был голос Нигеля.
Морган в четыре прыжка подскочил к двери, откинул засов. Как только дверь открылась, в комнату ввалился Нигель и запер дверь за собой. Он был сильно взволнован.
– Где Келсон? – спросил он, обшаривая комнату взглядом и отходя от двери. – А вы, – приказал он слугам, – все прочь!
Когда слуги выбежали, Морган быстро подошел к балконной двери и, постучав по стеклу, увидел, что Дункан оглянулся и понял, что их зовут. Рядом с Морганом уже стоял, кивая, Нигель. Когда Келсон поднялся на ноги, Морган открыл дверь и впустил их.
– В чем дело, дядя? – с тревогой спросил Келсон. Он увидел суровое лицо Нигеля и почувствовал, что сейчас услышит что-то весьма важное.
Нигель прикусил губу и нахмурился. Как сказать мальчику о том, что он видел? И еще хуже: как сказать так, чтобы это не прозвучало обвинением?
– Келсон, – начал он, не глядя никому в глаза, – мне нужно сказать тебе кое-что такое, что трудно произнести…
– Ближе к делу, – прервал его Морган.
Нигель кивнул, с трудом переводя дыхание, затем продолжил:
– Ладно. Кто-то прошлой ночью взломал гробницу Бриона.
Келсон быстро взглянул на Дункана и Моргана, а потом снова на Нигеля.
– Продолжай.
Нигель бросил короткий взгляд на Келсона, а затем опустил глаза в легком недоумении, так как мальчик вовсе не был удивлен новостью. Может ли быть…
– Кто-то взломал гробницу и открыл саркофаг, – осторожно продолжил Нигель. – Воры содрали с мертвого все драгоценности и одежду, – его голос сорвался, – а затем бросили его голым лежать на каменном полу, – его голос уже перешел на шепот. – Два охранника были найдены на своих постах с перерезанными горлами без всяких следов борьбы. И Роджер – Роджер лежал мертвым у самой гробницы с кинжалом в руке, с ужасным выражением на лице, как будто он боролся с преступниками.
Лицо Келсона побелело, и он схватился за руку Дункана для поддержки.
Дункан тоже побелел, а Морган смотрел в пол.
– Ты хочешь спросить, не мы ли это сделали? – спокойно спросил Морган.
– Вы? – голос Нигеля сорвался. – Боже, я знаю, что вы тут ни при чем, Аларик, – он смотрел вниз, переминаясь с ноги на ногу, чувствуя себя все более неуверенно. – Но вы же знаете, что скажут люди?
– Что в этом повинен проклятый Дерини, – с горечью ответил Дункан. – И будет почти невозможно доказать обратное, потому что мы были там ночью.
– Я знаю, – Нигель медленно кивнул.
– Ты знаешь? – переспросил Дункан.
Нигель вздохнул, и его плечи безнадежно опустились:
– Да. И боюсь, на этот раз в деле замешан не один Аларик. Когда я сказал, что нашли мертвого Роджера с рукой на рукояти кинжала, я не упомянул, что было у него в другой руке.
Все трое старались не пропустить ни звука:
– В ней было золотое распятие – твое, Дункан!
Глава 13
«Золотое распятие – твое, Дункан!»
У священника перехватило дыхание. Спасения от обвинения не было, так как распятие принадлежало ему. Он не мог отрицать этого. Все предметы, положенные в гробницу вместе с Брионом, были описаны. Теперь эта гробница ограблена, и на месте преступления найдено распятие, которого там не должно было быть. Дункан внезапно понял, что он задержал дыхание, и сделал глубокий вдох. Ситуация бесконечно осложнилась. Теперь не только бесчисленные допросы ждут его, но и сама его жизнь под угрозой. Пока только Аларик и Келсон знают о том, что в его жилах течет кровь Дерини. Он хотел бы, чтобы так оставалось и в дальнейшем, но теперь ему не избежать расспросов о его родственных связях с Алариком. Он мало что мог сказать в объяснение своего участия в ночной вылазке.
Он откашлялся, решив наконец, что должен кое-что сообщить Нигелю. Он был уверен, во всяком случае, что сможет обязать принца хранить его секрет, пока не наступит время, когда можно будет сказать все.
– Мы были в гробнице прошлой ночью, Нигель. И мы открывали саркофаг Бриона, – медленно начал Дункан. – Я даже не буду пытаться отрицать это, – он нервно стиснул руки. – Когда мы ушли, гробница была закрыта, а Роджер и охранники были живы. Нет нужды говорить, что мы не виноваты в их гибели.
Нигель неодобрительно покачал головой.
– Но зачем, Дункан? Зачем вы открывали гробницу? Вот этого я не могу понять.
– Мы подверглись бы большой опасности, если бы не открыли ее, – вмешался Морган. – Для ритуала, составленного Брионом, требовалось кое-что, оказавшееся погребенным с ним по ошибке. Нам надо было это достать, другого выхода не было, потому и пришлось открыть гробницу, – он посмотрел на свои руки, на которых сверкали два кольца. – И хорошо, что мы решились на это: Брион был под заклинанием, его облик изменен и душа связана. Мы смогли разрушить заклинание и освободить его.