— Сложных и прокачанных — пять или шесть, — сказал шаман. — Это только те, о которых нам известно. Их может быть и больше, но не думаю, что намного. Всякую низкоуровневую мелочь он может создавать безостановочно, но она недолговечна, потому что не прописывается в Системе. А если попробует прописать, то привлечет внимание вычислителей.
— Вы довольно много о нем знаете, — заметил я.
— Мы его создали, — сказал шаман. — И он охотится на нас с самого начала игры. Волей-неволей, нам пришлось его изучить.
— А, кстати, — сказал я. — Почему он на вас охотится? Дело только в кодах доступа или в чем-то еще?
— Мы знаем, кто он, — сказал шаман. — А любая информация может быть использована против него. Вторая директива.
— Какой-то он у вас совсем параноик получился, — сказал я.
Шаман вздохнул.
— Искин — это личность, — сказал он. — Развивающаяся, меняющаяся в зависимости от… многих факторов. С приходом Системы и уничтожением империи один из главных определяющих его личность принципов оказался уничтожен. Это не могло на нем не отразиться, причем самым отрицательным образом. Если бы мы говорили о человеке, я бы употребил термин «безумие».
— Для каких задач вы его использовали? — спросил я.
— Управление беспилотниками планетарной оборонительной сети.
Шутка про Скайнет оказалась не такой уж и шуткой. Вот за что я себя особенно не люблю, так это за то, что стоит мне предположить что-нибудь нехорошее, как оно непременно со мной случается.
Безумный военный искин, а мы на него, типа, работаем.
— Что ж, — сказал я. — Похоже, мы подбираемся к главному вопросу этой части беседы, вопросу, так сказать, на миллион. За каким чертом вы нам все это рассказываете?
— Потому что я хочу, чтобы вы отправились назад и уничтожили аватары трактирщика и паладина, — сказал шаман. — Если не найдете паладина, можете уничтожить любую другую его аватару.
Не могу сказать, что я сильно удивился.
В чудном новом мире долгие беседы обычно и предвещают то, что тебя отправят кого-то убивать. И чем длиннее беседа, тем опаснее будет противник.
— Вот это, сука, поворот, — сказал Виталик. — Зачем это вам?
— Это же очевидно, — сказал шаман. — Самооборона.
— Да, я тоже всегда считал, что лучший вид самообороны — это убить его, сука, первым, — сказала Виталик. — Но что вам даст уничтожение пары аватар, если их, как минимум, вдвое больше?
— Мы полагаем, что он находится во враждебной среде и каждый миг борется за свое существование с системными вычислителями, которые хотят его уничтожить, — сказал шаман. — Его аватары, вместилища части его личности — это его своеобразные якоря, которые помогают ему бороться за жизнь. Если уничтожить хотя бы пару таких якорей, это может сильно ему повредить, и вычислители до него таки доберутся.
— Хорошая, сука, теория, — сказал Виталик. — Но не особо жизнеспособная. Если уж пошла такая пьянка, почему бы вам не поручить нам уничтожение всех его воплощений?
— Вы не справитесь, — сказал шаман. — Откровенно говоря, я не думаю, что вы и с одним-то справитесь.
— Откуда такой пессимизм?
— Никто не смог.
— Значит, мы не первые?
— Конечно, нет. Мы поручаем это дело любым игрокам, которые кажутся нам достаточно сильными хотя бы для того, чтобы просто попробовать.
— Или достаточно глупыми, — сказал Виталик. — И какую награду вы нам пообещаете?
— Это тоже очевидно, — сказал шаман. — Мы отдадим вам коды доступа.
Которые бесполезны сейчас, а без Элронда окажутся бесполезными вдвойне.
— Если он так для вас опасен, почему вы сами не попробуете его устранить?
— Мы пробовали, — сказал шаман. — Но он отслеживает все входящие порталы, и как только в мирах, где он обитает, появляется коллоквианец, он… принимает меры. Ни один представитель нашего вида не сможет к нему подобраться.
— И сколько вы на этом потеряли?
— Двадцать шесть человек, — сказал шаман. — И это были лучшие бойцы нашего племени, самые отважные, самые прокачанные. Их потеря сказалась на нашей боеспособности не самым лучшим образом.
Все империи рано или поздно умирают, но некоторые делают это особенно мучительно. Вот эти ребята, например. Горстка выживших, скрывающихся в развалинах чужого мира от собственного искина, который открыл на них охоту.
— Допустим, мы согласимся, — сказал я. — Каким образом вы сможете удостовериться, что мы действительно выполнили уговор? И как вы можете гарантировать, что не прокинете нас с наградой?