Стоя в дверях спальни, он увидел, что Трелла и Аннок-сур спят, лежа рядом на кровати. Трелла была бледной от потери крови.
Рана, нанесенная ей Кортхаком, и недавно перенесенные роды измучили ее, несмотря на крепкое здоровье. Большинство слуг Треллы вернулись, включая тех, кого прогнал Кортхак. Они уже заменили поломанную мебель новой и окровавленные одеяла чистыми. Комната выглядела почти так же, как в тот день, когда Эсккар уехал на север. Кроме одного: в ней появилась колыбель.
Эсккар уже несколько раз заходил в спальню, просто чтобы убедиться, что с Треллой все хорошо, и проследить, чтобы у нее и Аннок-сур было все необходимое. В последний раз Трелла взяла мужа за руку. Она пыталась заговорить, но Эсккар знал, что ей нужно отдыхать, поэтому просто сжал ее руку и велел спать.
Теперь, заглянув в спальню, Эсккар увидел, что рядом с колыбелью сидит и тихо покачивает ее, глядя на младенца, незнакомая женщина с большим синяком на щеке. Она встала и подошла к Эсккару, жестом поманив его за собой к двери.
— Твоей жене надо поспать, господин Эсккар, — прошептала она. — А ребеночка надо было покормить, и его крик ее разбудил. Сейчас они оба нуждаются в отдыхе.
Впервые Эсккар заметил, как тихо в доме. Даже воины во дворе говорили негромко, заботясь о его жене.
— А ты…
— Меня зовут Друсала. Я принимала роды у госпожи Треллы.
Она вернулась в комнату, подняла колыбель и снова подошла к Эсккару, держа колыбель обеими руками и повернув ее так, чтобы он мог видеть лицо ребенка.
— Это твой сын. Он родился прошлой ночью, спустя несколько часов после полуночи.
Эсккар зачарованно уставился на крошечного младенца, чьи глаза были закрыты, а лицо все еще красно от плача. У Эсккара едва хватило времени, чтобы взглянуть на него с тех пор, как он принес ребенка Трелле после боя. Теперь же он смотрел не просто на младенца, а на своего сына, своего наследника, которого Трелла несколько месяцев назад пообещала ему подарить.
— Ты уже решил, как его назовешь, господин?
Эсккар ответил без колебаний:
— Саргон. Его будут звать Саргон Аккадский.
Эсккар и Трелла выбрали имя несколько месяцев назад, в тот самый день, когда алур мерики были отогнаны прочь от города. Теперь Эсккар благоговейно смотрел на наследника, который возвысит город так, как Эсккар и Трелла, чужестранцы в Аккаде, никогда не смогли бы возвысить. Его сын станет частью будущего этого города, он продолжит род Эсккара через века.
— Ребенок… он кажется таким маленьким, — Эсккар протянул руку и прикоснулся к пальчикам младенца, удивляясь, какие они мягкие.
— Детка… Саргон родился раньше, чем ожидалось. Вот почему он такой маленький. Но он здоровый, и я думаю, он вырастет таким же высоким и сильным, как его отец.
— Роды… были трудными, Друсала? Я имею в виду, Трелла очень страдала?
— Присутствие Кортхака сделало их трудными… Он жаловался на шум. Он угрожал… Он сказал, что…
— Он больше никогда не будет угрожать, Друсала, — перебил Эсккар. — Тебе что-нибудь нужно? Что-нибудь?
— Нет, господин. Я останусь здесь и присмотрю за твоим сыном. Госпоже Трелле нужно будет скоро снова покормить Саргона. Мы найдем кого-нибудь, кто поможет нянчиться с ребенком. Ранние роды застали нас врасплох, и у нас не было времени найти кормилицу. А сейчас лучше всего позволять госпоже Трелле спать как можно больше.
Имя Кортхака напомнило Эсккару о его пленнике.
— Позаботься, чтобы с моим сыном все было хорошо, Друсала.
Он потянулся и нежно коснулся щеки ребенка. Странное чувство охватило его, как будто боги выбрали этот момент, чтобы выковать узы между ребенком и отцом. Эсккар понял, что он улыбается.
— Дай мне знать, когда Трелла проснется.
Он покинул комнату, спустился по лестнице, пересек двор и пошел во второй, меньший, дом. Три воина охраняли комнату, в которой держали Кортхака. Они шагнули в сторону при появлении Эсккара, и тот вошел внутрь.
Он посмотрел вниз, на лежащего на полу человека. Солнце скупо освещало комнатушку с низким потолком, но было видно, что лицо египтянина до сих пор все в крови. Ему связали руки за спиной. Эсккар подумал, не вытащить ли этого человека наружу, но не захотел еще одного спектакля.
— Принесите факел, — приказал он.
Нашел табурет и придвинул его ближе к Кортхаку, глядя на человека, который чуть его не убил. Воин вернулся с факелом и протянул его Эсккару.
— Оставьте нас. И опустите занавеску.
Когда они остались наедине, Эсккар опустил факел и при его свете осмотрел лицо пленника. Кортхак злобно глядел на него одним здоровым глазом. На втором, в который Эсккар не раз ударил во время битвы, запеклась кровь. Кортхак дышал с трудом из-за сломанного носа. Его нижняя губа была рассечена и опухла, и он прищурился на факел, который держали прямо над его лицом.