— Это родильный нож. Подарок Друсалы. Мы ей многим обязаны.
Ребенок пошевелился у груди Треллы и снова успокоился, а та погладила его головку.
— Мы знали, что Кортхак что-то скрывает, но я никогда не думала… Никто из нас не подозревал ничего подобного.
Она покачала головой, сознавая, что потерпела поражение.
— Он смеялся надо мной, говорил, что я всего лишь невежественная девчонка, пытающаяся играть в правителя. Он заставил меня… Мне пришлось…
Эсккар протянул руку и прикоснулся пальцем к ее губам, остановив поток слов.
— Я сражался со многими мужчинами, Трелла, но ни один из них не был таким искусным, как Кортхак. Ни один. Если бы не удача, посланная богами, и не твоя помощь, он мог бы меня победить. Схватиться со стоящим противником — это не бесчестье.
Трелла заморгала сквозь слезы.
— Значит, твоя удача еще не отвернулась от тебя. Боги продолжают к тебе благоволить.
— Боги благоволят ко мне благодаря тебе, — Эсккар с благоговейным удивлением посмотрел на ребенка, и голос его смягчился: — Теперь они должны присмотреть и за Саргоном тоже. Он кажется таким… маленьким и беспомощным.
Эсккар пальцем прикоснулся к щеке ребенка, очарованный мягкой детской кожей.
— Саргону понадобится твоя защита и сила в течение многих лет, муж. Когда-нибудь он будет править нашим городом. Кто знает, чего он достигнет?
— Ему и Аккаду понадобится твоя мудрость. Точно так же, как городу нужны для защиты новые стены Корио.
— Еще долго после того, как нас не станет, наши голоса будут слышаться в этих стенах — столько, сколько простоит этот город. Давай надеяться, что наш сын принесет честь нам обоим.
Ребенок перестал сосать и уснул. Эсккар погладил его по блестящим черным волосам, чувствуя, как в нем растет гордость, которой он никогда не знал раньше. Его сын. Перед ним в безопасности на материнских руках лежал его сын — сын, который продолжит его род, сын, благодаря которому Эсккар переживет века.
— Ты, кажется, доволен нашим сыном. Надеюсь, ты научишь его многим вещам. Как править, как сражаться, как вести за собой.
— Он научится от тебя большему, чем смогу научить его я. Ты говоришь о сражении, но сражаться на войне легко. Уничтожать легко. Строить же новую жизнь из обломков старой — трудно. Этому он научится у матери.
— Тогда мы будем учить его вместе, муж.
— Да, вместе.
Эсккар наклонился и поцеловал ее, стараясь не разбудить ребенка. Но ее губы были теплыми, и в них все еще было обещание, которое он всегда там находил, дар любви и нежности, завоевавший его много месяцев назад. Эсккар обхватил руками и жену, и дитя и прижал к груди.
Их глаз Треллы потекли слезы, но на этот раз Эсккар знал: это слезы счастья, и поцелуями убрал их с ее лица.
Глава 31
Утренняя прохлада
Хатхор проснулся от боли, поселившейся во всем теле. Она началась вчера со стрелы, воткнувшейся в ногу, тяжелой стрелы, разорвавшей плотные мышцы над коленом и воткнувшейся в кость, но, к счастью, не попавшей в большой сосуд.
Он потерял сознание, когда его держали, прижав к земле, и вырывали стрелу из ноги. Когда Хатхор пришел в себя, он обнаружил, что рана его перевязана куском рубахи одного из убитых. Грубые руки подняли его на спину лошади.
Оглушенный, он вцепился обеими руками в гриву лошади, стараясь не упасть. Если они подумают, что он не может ехать сам, его привяжут поперек лошадиной спины, и тогда боль станет невыносимой.
Один человек держал его коня за узду, а второй ехал рядом, на случай, если Хатхор начнет падать. Все двигались ровным шагом, смеялись и разговаривали, только их предводитель по имени Бантор ехал впереди молча. Еще одна лошадь везла труп Ариама — единственное тело, которое аккадцы забрали с собой.
Этот Бантор, очевидно, имел личные счеты с предателем Ариамом. Без сомнения, тело Ариама будет выставлено рядом с телом Кортхака. Тела людей Хатхора остались лежать там, где упали, на растерзание зверям и птицам-падальщикам.
При мысли о Кортхаке в груди Хатхора снова заклокотал гнев. Он видел, как волна аккадских воинов катилась по улице, чтобы атаковать главные ворота, а за воинами следовали сотни жителей города. Один взгляд на многочисленных врагов заставил его остановиться. Хатхор почти отбил ворота, но при виде сотен разъяренных горожан с разномастным оружием в руках, готовых поддержать своих освободителей, понял, что все попытки тщетны. Звуки битвы, донесшиеся с другой башни, заставили Хатхора поднять глаза, и он увидел, что аккадцы захватили и вторую башню тоже.