Нельзя сказать, что события будут предопределены исключительно этими, уже проявившимися, трендами. На пути к превращению в мировую сверхдержаву, непрерывный экономический и военный рост Китая и усиление его политического влияния могут столкнуться с непредвиденными событиями6. Но и сама логика стратегии предполагает замедление или даже частичное прекращение подъема Китая; первое более вероятно, если китайская политика будет более примирительной или даже сговорчивой, а второе – при ее провокационном характере.
Ни один из описанных выше сценариев сам по себе еще не предопределяет дерзкое или угрожающее поведение китайцев. Оно является лишь естественным следствием стремительного возрастания мощи державы, которая изначально велика. Учитывая размеры самого Китая, его быстрый рост является дестабилизирующим сам по себе, вне зависимости от поведения Китая на мировой арене. Поэтому звучавшие в последнее время высказывания о том, что Китаю необходим свой Бисмарк для менее контрпродуктивного ведения внешней политики бьют мимо цели: главной проблемой является не поведение Китая в мире, а увеличение его и так громадного во всех отношениях потенциала.
Пассажиры перегруженного лифта, куда только что зашел огромный «мистер Китай», должны в порядке самозащиты как-то реагировать, даже если он ведет себя не угрожающе, а, напротив, весьма вежливо, но все же при этом неуклонно и быстро увеличивается в размере и вжимает их в стенку кабины. Конечно, в кабине переполненного лифта уже находится еще более толстый и крикливый «мистер Америка», к тому же еще и склонный к проявлению насилия. Однако за десятилетия совместной езды почти все уже смирились с наличием рядом этой шумной туши, просто потому, что они давно едут вместе. Исключение составляют Куба, Иран, Северная Корея и Венесуэла (что, впрочем, уже само по себе свидетельствует о респектабельности мистера Америки). Но самое важное – мистер Америка растет в размерах не так быстро и не подрывает тем самым достигнутые в прошлом модели сосуществования и компромиссы, кроме того, обнадеживает и то, что от него не приходится ожидать неожиданных угроз, так как процесс принятия решений в Америке открыт и демократичен.
Полагаю, теперь очевидно, что предлагаемый здесь подход, сформированный моим личным пониманием механизма взаимодействия силы между государствами – современными или древними – сильно отличается от превалирующей «реалистической» школы. Мой подход откровенно детерминистский. Вместо прагматичных лидеров, стремящихся к достижению своих собственных целей, я вижу политиков, пойманных в ловушку парадоксов логики стратегии, которая диктует им свои собственные императивы, в особенности, когда они считают, что у них есть свобода в выборе средств перед лицом конфликта. Если бы это было не так, то история человечества не представляла бы собой череду преступлений и глупостей.
2. Преждевременная напористость
Надо сказать, что в последнее время Китай неоднократно далеко не по-дружески вел себя со многими странами, а с некоторыми – даже почти угрожающе. Во время финансового кризиса 2008 года имел место неприметный в ту пору процесс, значение которого стало понятно впоследствии: кажущийся упадок «Вашингтонского консенсуса» и кажущаяся реабилитация «Пекинского консенсуса» придали больше смелости китайской правящей элите, спровоцировав настоящий сдвиг ее поведения, ставший заметным в 2009–2010 гг.
Тон и содержание китайских официальных заявлений неожиданно изменились, они стали резкими и напористыми в отношении ряда самых разных вопросов: от финансовой политики до значения западной модели демократии. Особенно поразило то, что неожиданно возобновились «спящие» территориальные ссоры Китая с Индией, Японией, Филиппинами, Вьетнамом – и все это случилось примерно в одно и то же время, что усилило общий эффект. За сменой политики логично последовали и реальные пограничные инциденты с кораблями или постами, постоянно возникающие вплоть до настоящего времени (2012 г.), на островах таких стран, как Япония, Филиппины и Вьетнам.
Поскольку ни перебранки, ни реальные инциденты не имели и не могли иметь определенных политических целей, они нисколько не способствовали удовлетворению китайских территориальных претензий. В свою очередь, некоторые наблюдатели и эксперты сделали вывод, что правители Китая впали в эйфорию от неожиданного роста их мощи, так что откровенное высокомерие пришло на смену прежней сдержанности политической тактики. В поддержку такой интерпретации китайской политики можно привести официальные заявления, не имевшие практического эффекта, но пронизанные довольно заметным снобизмом. Так, 16 февраля 2009 года Си Цзинпин (Xi Jinping), на тот момент уже утвержденный преемник Ху Цзинтао (Ηύ Jintao), сказал в Мехико: «Есть пара иностранцев с толстым брюхом, у которых нет других дел, как только показывать пальцем на нашу страну»7. Даже спикер МИД КНР невысокого ранга Цзян Ю (Jiang Yu) показала себя весьма высокомерной 3 марта 2011 года, когда иностранные журналисты пожаловались на то, что их притесняют и спросили какие законы на них распространяются: «Не используйте закон в качестве щита», – ответила она8. Кажется, что именно МИД культивирует эту надменность, и, пожалуй, только заместитель министра Фу Инь (Fu Ying) – ассимилированная монголка, не лишенная доли элегантности, возможно, потомок самого Чингисхана, – несколько выделяется в этом отношении среди своих коллег.