Вот почему я изменила все, что мы делали вместе. В какой-то момент я даже перекрасила волосы в блонд, и я ненавижу себя блондинкой. Она была трусихой и воровкой, которая выпрыгивала из номеров мотеля.
— А как насчет тебя? — мой голос ровный, но низкий по громкости.
Он делает паузу, разрезая авокадо. Это тайно становится моей любимой новой едой.
— Меня?
— Если я продолжу давать тебе рычаги давления, не будешь ли ты использовать их и против меня?
— Я не хочу, но я сделаю это, если ты меня вынудишь.
— Я? Заставлю? Ты тот, кто заставляет меня прямо сейчас.
— Говори тише.
— Или что?
— Ты не хочешь знать ответ на это. — он засовывает кусочек авокадо мне в рот, подавляя мой протест. — И я не заставляю тебя. Если бы я это сделал, у тебя не осталось бы выбора, но он у тебя есть.
Я проглатываю, запоминая его вкус. Кто знает, не отнимет ли он у меня эту маленькую роскошь? Джонатан применяет самый садистский тип жестокости. Он заставляет вас привыкать к вещам, а затем выхватывает их, будто их никогда не существовало.
— Это то, что ты говоришь себе, чтобы лучше спать по ночам?
— Я хорошо осознаю, кто и что я такое. Мне не нужно обманывать себя, Аврора. Вот ты себя обманываешь.
— Ч-что?
— Ты ерзаешь и потираешь бедра с тех пор, как я сел рядом с тобой. Не имеет значения, сколько ты говоришь себе, что я тебе не нужен, или что ты не хочешь выходить из этой ситуации. Мы с тобой оба знаем, что твое тело не лжет.
— Это неправда.
Я благодарна, что мой голос не выдает меня.
Джонатан наклоняет голову, и я ожидаю, что он попытается доказать, что я неправа, как он всегда делает.
Нажимать на мои кнопки и укреплять свое превосходство один из его методов контроля, который он без колебаний использует.
Поэтому я удивляюсь, когда он встает.
— Следуй за мной.
— Куда?
— Мне снова перекинуть тебя через плечо?
Я вздрагиваю, не желая чувствовать то, что, черт возьми, я сделала, когда он отшлепал меня по заднице раньше.
Он заходит в ванную, и я останавливаюсь на пороге.
— Ты ждешь приглашения? — спрашивает он отрывистым голосом, его ноздри раздуваются.
— Почему мы здесь?
Он лезет в шкаф и достает еще одну аптечку первой помощи. Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что они у него повсюду. Словно он ожидает пораниться в каждой комнате, в которую входит. Что странно, учитывая, что Джонатан далеко не из тех, кто неуклюж.
Он достает что-то из коробки и закрывает ее.
— Тебе нужно принять душ.
— Я могу сделать это сама.
— Только не с твоими ранами.
Прежде чем я успеваю возразить, он появляется передо мной и обматывает обе мои ладони чем-то вроде пластиковой водонепроницаемой повязки.
Затем опускается на колени, и я на мгновение ошеломлена тем фактом, что Джонатан охотно опускается на колени у моих ног. Это зрелище, которое я никогда не думала, что увижу в своей жизни.
Его пальцы обвязывают похожую пластиковую штуковину вокруг моего колена. Я сопротивляюсь желанию закрыть глаза, когда его кожа задерживается на моей на секунду дольше, чем нужно.
Затем он запускает воду в ванне, и я остаюсь, разрываясь между тем, чтобы убежать обратно в комнату и заставить его преследовать меня — и неизбежно разрушить ту нежную сторону, которую он демонстрирует, — и остаться там.
Он наливает средство для ванны с ароматом яблока, и запах наполняет пространство ванной.
Когда его устраивает температура, он пускает воду. Он поворачивается ко мне лицом, снимает пиджак и галстук, вешает их на вешалку для полотенец и закатывает рукава рубашки выше локтей.
У него почти не видно кожи, но наблюдать, как он обнажает руки, само по себе похоже на порно-шоу. Единственная причина, по которой я не отворачиваюсь, это то, что я отказываюсь сдавать позиции.
По крайней мере, так я себе говорю.
— Сними ночнушку.
Я вздергиваю подбородок и не подчиняюсь. Если я последую его приказу, мне будет казаться, что я соглашаюсь на любое безумие, которое он планирует.
— Если ты хочешь что-то сделать, сделай это сам.
— Что я говорил о таком поведении, Аврора?