Иногда, когда они бьют или бросают в меня оскорбления, где-то в моем мозгу я чувствую, что заслуживаю этого. Я та, кто улыбалась, смеялась и танцевала с монстром, который оборвал жизни их дочерей, жен и матерей.
Я та, кто не видела дьявола, хотя он был прямо передо мной.
Если бы я поискала раньше, посмотрела, может, я бы это заметила. Может, я могла бы остановить его.
Но сейчас это бесполезно. Все уже сделано, так что все, что я могу сделать, это извиниться.
Когда я добираюсь до пустой могилы, я забрасываю ее землей. Мои шаги подпитываются яростью и несправедливостью, через которые я прошла. Ложь. Дым и зеркала.
— Я ненавижу тебя, папа! — топтание. Удар. — Я так сильно тебя ненавижу! Я бы хотела, чтобы ты убил меня первой. Я бы хотела, чтобы ты никогда не позволял мне увидеть тебя таким. Я бы хотела никогда не быть твоей дочерью.
Мое горло горит от силы слов, но слезы не перестают пропитывать щеки и скатываться в рот, заставляя меня чувствовать привкус соли.
Я запрокидываю голову и смотрю в ночь, точно так же, как в тот день, когда я умоляла, чтобы все это было ложью. Падающая звезда пересекает безлунное небо, и вместо того, чтобы найти в ней красоту, на меня снова накатывает волна горя. Моя сестра любила падающие звезды, но теперь ее больше нет, чтобы наслаждаться ими. Алисия говорила мне загадывать желания всякий раз, когда мы их видели, но я говорила, что они не сбываются, потому что папа никогда не позволял мне верить в иллюзии. Он никогда не позволял мне верить в Деда Мороза, или в призрака, или в Зубную Фею.
Он заставлял меня жить в реальности и говорил, что настоящие монстры страшнее.
Однако он заставил меня поверить в него — моего супергероя без плаща. Затем он выдернул ковер у меня из-под ног и оставил меня в виде этой оболочки человека, у которого ничего нет ни позади, ни передо.
Я больше не знаю, во что верить. Мое собственное самоощущение начинает угасать, и у меня даже нет Алисии, с которой я могла бы поговорить.
Там только Джонатан и Эйден…
Я отчаянно качаю головой при этой мысли. Я не стану вносить свой багаж в жизнь моего племянника. А Джонатан страшный — он, наверное, был бы тем, кто прогнал бы меня.
Когда моя истерика против папы проходит, остается только горький привкус — тот факт, что теперь я действительно сама по себе в этом мире.
Звук хруста листьев эхом отдается у меня за спиной. Сначала я думаю, что это одно из ночных животных, которое бродит здесь, но потом я слышу это снова.
В те дни, когда я охотилась с папой, он научил меня распознавать звуки, издаваемые животными. Мы были замечательными охотниками и могли найти добычу в мгновение ока.
Теперь, когда я знаю, почему он был таким, я хочу выбросить эти воспоминания из головы.
В звуке, доносящемся из кустов, есть что-то неровное. Это немного похоже на... нерешительность.
Конечно, это могло быть животное, но бешеные движения животного следовали бы определенной схеме. Если бы он был напуган, то уже убежал бы. Этот не работает. Это больше похоже на то, что он... преследует. Похоже на то, как мы с папой делали это в прошлом. Во всяком случае, он становится все ближе.
Тень проносится между деревьями со скоростью молнии. Я отступаю назад, мои старые кроссовки хрустят по гальке.
Это не может быть полиция, так как они бы уже поймали меня за незаконное проникновение на место преступления. Или, что еще хуже, отправили меня обратно в программу защиты свидетелей, где я слышала, как офицеры обсуждали меня в неблагоприятном ключе.
Я им не доверяю.
Я никому не доверяю. Точно так же, как папа всегда настаивал, что я не должна никому доверять. Ирония судьбы в том, что сейчас я вернулась к его словам.
Это оставляет только пару других возможностей. Наиболее вероятным из них является то, что это может быть член семьи жертвы. Или, может, один из многих людей, которые сочувствовали жертвам и превратили испытательный срок в кошмар.
Я глубоко и медленно вдыхаю, позволяя своим ушам улавливать их движения. Они за деревом. Но дело в том, что мои уши ненадежны из-за такого количества звона в них.
Подождите. Быть может, мне почудились эти звуки?
В течение нескольких месяцев я не помню, чтобы спала целую ночь. Во-первых, я боялась, что они нападут на меня во сне. Во-вторых, всякий раз, когда я закрываю веки, все, что я вижу, это лица жертв, клейкая лента, пустой взгляд и кровь.