Это как тогда, когда я впервые встретила его. Когда я ему не доверяла. Почему, черт возьми, я думала, что могу ему доверять?
— Что происходит, Аврора?
— Ничего.
— Хочешь сказать мне, что сбежала в гребаный Йоркшир, подверглась нападению, оттолкнула меня, а потом прыгнула на веревке, сделанной из простыней, просто так?
Не найдя, что сказать, я поджимаю губы.
— Я так и думал, — продолжает он, его близость делает со мной дерьмо, которое я не должна чувствовать прямо сейчас.
Какого черта я продолжаю вдыхать его?
И с какой стати я хочу стереть эти царапины у него на шее? Он заслужил их.
Верно?
Он хватает меня за челюсть, почти проглатывая ее в ладони.
— Вот как это будет происходить, Аврора. Ты расскажешь мне правду, и я решу, как поступить с тобой потом.
Я закрываю рот на замок.
— Последний шанс. — его пальцы впиваются в мои щеки. — Тебе не понравится, как я отреагирую, если ты продолжишь эту истерику.
— Единственная правда, которую тебе нужно знать, это то, что я ненавижу тебя.
— Неправильный ответ.
Он толчком отпускает меня, и я снова падаю на локти.
Мое сердце колотится от мрачного обещания в его голосе, и я задерживаю дыхание, ожидая его следующего шага.
Он собирается наказать меня?
Отшлепать?
Я ненавижу, как мои бедра пульсируют при этой мысли. К черту это и к черту его. Я уберусь отсюда при первой же возможности.
Это может занять у меня день или два, или сколько угодно времени, но не похоже, что Джонатан останется рядом со мной навсегда.
Он трудоголик. Наступит утро, и не сомневаюсь, что он уедет, чтобы испортить еще больше жизней. Это будет мой шанс сбежать.
Джонатан стоит перед моей кроватью, снова надевая свою чудовищную маску и засовывая руку в карман.
— Ты останешься в этой комнате, пока не заговоришь.
— Ч-что?
— Ты та, кто выберет, будут ли это часы, дни или недели. — он наклоняет голову набок. — Или даже месяцы.
— Ты не можешь запереть меня здесь. Это похищение!
— Если это то, что ты хочешь назвать этим. — он поворачивается, чтобы уйти, но останавливается и бросает через плечо: — И не пытайся снова прыгнуть с балкона. Моя охрана окружила периметр.
— Ты не можешь держать меня здесь, Джонатан!
— Тогда, блядь, говори— его угрожающий тон врезается в меня и остается за ним, когда дверь закрывается.
Вот тогда я это и слышу.
Звук того, как у меня отнимают свободу.
Звук закрывающегося замка.
Дерьмо. Блядь.
Я бегу к двери и проверяю дверную ручку, и, конечно же, она заперта.
Пнув, я бегу трусцой к балкону, где все еще висит веревка из простыни, и, конечно же, там стоят двое здоровенных мужчин, одетых в черное.
Мои ноги подводят меня, и я соскальзываю в сидячее положение. Два осознания поразили меня одновременно.
Первое. Я провалила единственный побег, который могла бы совершить отсюда, потому что теперь, когда Джонатан знает о моих намерениях, он позаботится о том, чтобы у меня никогда не было шанса на повторение.
Второе. У меня странное ощущение, что я снова переживаю судьбу Алисии.
Глава 8
Аврора
Я не могу уснуть всю ночь.
Я не могу.
Как будто меня отбросило на одиннадцать лет назад, в те конспиративные квартиры и под стражу в полиции. Мое тело исцарапано, а существование унижено.
Тогда я почти не могла спать, и сейчас то же самое.
Выживание это сука.
В тот момент, когда это начинается, все, на что настроен ваш мозг, это необходимость успокоить его. Чтобы, блядь, выжить.
Игра, в которую я молилась никогда больше не играть, вернулась, и на этот раз я не могу отказаться от программы защиты свидетелей или подделать новую личность.
Я застряла в позолоченной клетке, и если я останусь здесь еще на какое-то время, моя судьба будет такой же, как у Алисии.
Это единственная мысль, которую мой мозг способен вызвать в воображении. Что если я не выберусь отсюда, то умру.
Я провожу долгие рассветные и ранние утренние часы в поисках выхода из комнаты.
Моего телефона здесь нет, я его где-то потеряла. Стационарный телефон занят, а это значит, что Джонатан, должно быть, отключил его. Я оставила свой ноутбук в машине, так что это исключено.
Время от времени я подглядываю за мужчинами через окно на случай, если они поменяют позицию и у меня появится шанс сбежать.
Они этого не делают. Оба остаются стоять там, как статуи.
Не то чтобы я ожидала меньшего от помешанного на контроле Джонатана.
Около восьми утра я сижу в своем шкафу в поисках чего-нибудь, современного устройства или чего-нибудь, с помощью чего я могла бы позвать на помощь.
Дверь открывается, и я вздрагиваю, мое раненое колено ударяется о деревянную панель. Я вздрагиваю, используя другую ногу, чтобы встать прямо, и сгибаю поврежденную.
Джонатан вальсирует внутри, неся поднос с едой и одетый в свой безупречный костюм, будто это обычное утро.
Я не могу сдержать чувства облегчения от того, что его рубашка чистая, а не испачкана кровью, как раньше. Он скрывает большую часть царапин, но есть одна длинная, которая выглядывает из-за края его воротника.
Я сглатываю при виде этого зрелища. Рана покраснела по сравнению с тем, когда я видела ее в последний раз. Не то чтобы я должна сожалеть. Это он удерживает меня против моей воли.
— Ты не спала.
Он ставит поднос на мою косметичку, переворачивает кофейный столик, который я использовала, чтобы заблокировать дверь во время моего неудачного побега, затем сдвигает тарелку.
— У тебя здесь камера или что-то в этом роде?
Я изучаю углы комнаты, потому что не удивлюсь, если он их установил.
— В настоящее время нет. Но это хорошая идея.
Черт возьми, вот я и вкладываю идеи в его испорченную голову. Я прикусываю язык, чтобы не нести чушь. Это только даст ему преимущество больше, чем у него уже есть.
— Садись. — он указывает на диван, наклонив свой высокомерный нос. — Ешь.
— Нет.
— Хочешь, чтобы я запихнул еду тебе в глотку, это все?
— Я хочу, чтобы ты отпустил меня.
— Ты собираешься сесть и поесть, черт возьми, или мне придется это сделать?
Я вздергиваю подбородок и слишком поздно осознаю свою ошибку. Джонатан достигает меня несколькими длинными шагами и перекидывает через плечо, будто я мешок с картошкой. Визг вырывается из меня, когда мир переворачивается с ног на голову, волосы падают до уровня его бедер. Кровь приливает к голове от этого положения, и я бью его по спине снова и снова, не обращая внимания на то, как жалят мои ладони.
— Прекрати это, или это снова вскроет твои раны.
— Тогда отпусти меня. — я бью его еще.
Шлепок.
Я замираю, когда огонь вспыхивает в моей заднице. Мои бедра сжимаются, и я чувствую, как влага покрывает трусики.
Дерьмо. Черт. Нет.
Этого не может быть. Почему, черт возьми, меня это все еще заводит? Мне не следовало этого делать. Он... он собирается причинить мне боль, убить меня. Как он поступил с моей сестрой.