Факт остается фактом: Эйден винит своего отца в смерти Алисии. Точно так же, как я делала в прошлом. Я думала, что он не защитил ее и что из-за его пренебрежения моя сестра умерла слишком рано.
— Был ли Джонатан слишком небрежен?
— К ее физическим потребностям? Нет. Но с ее эмоциональными чувствами? — он усмехается, будто это все, что мне нужно для ответа.
— Мне так жаль.
Он делает паузу, немного приподнимая голову.
— За что ты извиняешься?
— Что меня не было рядом, когда она увядала. Все было бы по-другому.
— Не льсти себе, — говорит он, но за этим нет никакой резкости. — Этого бы не было.
— Это было бы. Для нас обоих.
быть, если бы я была рядом, я бы каким-то образом заполнила эмоциональный разрыв между ним и его отцом. Может, они могли бы поддержать меня после потери единственных двух людей, которых я считала семьей.
Возможно, они слишком жестоки.
Тот факт, что этого не произошло и никогда не произойдет, причиняет боль сильнее, чем физическая боль.
— Ты не она, — шепчет Эйден.
— Я знаю. Я никогда не хотела быть ею.
— Нет. Ты не она. — в его голосе нет обвинения. Это больше похоже на... грусть? — Ты не упадешь, как она.
— Что заставляет тебя так думать?
Он колеблется. Это первый раз, когда я вижу, как Эйден колеблется.
— Джонатан никогда не смотрел на нее так, как он смотрит на тебя.
Мое дыхание прерывается от его слов, но прежде чем я успеваю что-либо сказать, входит Эльза с кружкой горячего шоколада и ставит ее между моими негнущимися пальцами. Тепло немного рассеивает холод, но не борется с дрожью.
Я не упускаю того, как глаза Эйдена следят за каждым движением Эльзы, будто она магнит для его стали. Как будто он физически не может оторвать от нее свое внимание.
— Тебе нужно переодеться, чтобы не простудиться, — говорит она мне. — У нас разные размеры, но я посмотрю, что смогу найти.
— Нет, я лучше пойду.
Я начинаю вставать, но она мягко усаживает меня обратно.
— Чепуха. Ты не можешь вернуться так поздно и в разгар дождя. Останься на ночь.
— Со мной все будет в порядке.
— Джонатан не станет возражать, если ты проведешь ночь вне дома. — Эльза бросает взгляд на мужа и неуверенно спрашивает: — Верно?”
— Он стал бы. — Эйден приподнимает плечо. — Но все равно останься.
Мы с Эльзой замираем, не уверенные, правильно ли мы его расслышали. Эйден только что сказал мне остаться на ночь?
Эльза первой приходит в себя и широко улыбается ему, сморщив нос.
— Определенно. Давай я принесу тебе сухую одежду.
Пятнадцать минут спустя я надеваю одно из платьев Эльзы. Оно на один или два размера меньше, а я выше ее, поэтому хлопчатобумажный материал плотно облегает мою грудь, живот и бедра и даже не доходит до колен.
Все равно лучше, чем мокрая одежда. Я также меняю свои пластыри на сухие. Голос Джонатана, чтобы не вскрывать мои раны, все время отдается эхом в ушах.
Потом он посмотрел на меня тем взглядом. Словно он думал, что я сумасшедшая. Словно он разочаровался во мне.
Я не могу выбросить этот взгляд из головы, как бы ни старалась. Я также не могу перестать думать о его платоническом прикосновении этим утром.
Быть может, я веду себя мелочно, но я предпочитаю не говорить ему, где я нахожусь. Он не мой сторож. Ему не нужно знать, где я провожу ночь.
Я присоединяюсь к Эльзе на кухне, и, к моему удивлению, она всего лишь су-шеф Эйдена. Его движения организованны и точны, и он знает свой путь во всем.
— Ты всегда готовишь?
Я пытаюсь, ожидая, что он проигнорирует меня.
Он кивает, но почти не обращает на меня внимания. Что ж, думаю, это только начало.
— Открою тебе секрет, — Эльза наклоняется, чтобы прошептать. — Я вообще не готовлю. Эйден мне не позволяет.
— Ну, я сама не очень хороша в готовке, — бормочу я в ответ. — Никто не должен подпускать меня близко к кухне.
Мы обе смеемся, и Эйден бросает взгляд, который говорит о том, что он не рад, что его оставили в стороне от нашего разговора.
Мы пытаемся помочь ему, но он прогоняет нас, поэтому мы накрываем стол, который находится рядом с зоной отдыха.
Я и Эльза сидим, потягивая вино и смотрим в большое окно, выходящее на обеденный стол. Капли дождя, стекающие по нему, образуют длинные линии, а уличные фонари придают пейзажу уютное ощущение.
Это спокойная ночь, и я должна наслаждаться ею. Я могла бы, если бы мое сердце перестало тонуть, как покинутый корабль.
— Прости, если я помешала вашим планам, — говорю я Эльзе.
Она ставит бокал с вином на стол.
— Больше похоже на планы Эйдена, но это повседневные планы, так что он может подождать.
— Уверена, что он не возненавидит меня еще больше?
— Он не ненавидит тебя. — она прикусывает нижнюю губу. — Я имею в виду, ты та женщина, приручившая Джонатана Кинга. Любой бы уважал тебя за это — включая Эйдена.
— Я не приручала его.
Отнюдь нет. Во всяком случае, все, что мы имели, уничтожилось после моих галлюцинаций.
— Ты видела, как он завладевает твоим временем и вниманием?
— Потому, что он помешан на контроле.
— Ну, так оно и есть, но это нечто большее. Я могу сказать.
— Ты можешь сказать? Как?
— Все дело в мелочах, понимаешь?
— Мелочах?
Она делает глоток вина и подпирает голову ладонью.
— Хорошо, итак, вот один из них. Когда мы сидим за семейными обедами, Джонатан не прикасается к еде, пока не убедится, что ты не только устроилась, но и начала есть.
— Он просто любит, чтобы все сидели.
— Джонатан? — она смеется, звук хриплый. — Ему было наплевать на нас. У него появилась эта привычка только тогда, когда ты присоединилась к нашим обедам и ужинам.
— Ох.
— Еще то, как он смотрит на тебя, чтобы ты ела, или как он огрызается на Эйдена или Леви всякий раз, когда они обращаются к тебе. Будто он не хочет, чтобы твоё внимание отвлекалось от него.
— Он огрызается на всех.
— Обычно нет. Джонатан относится к тому типу людей, которые отдают приказы самым спокойным, пугающим образом. И он на самом деле не огрызается на Эйдена и Леви — по крайней мере, не тогда, когда мы с Астрид рядом. — она усмехается. — Ты привнесла краски в его ранее унылый мир. Я чувствую это.
Ее слова должны поднять мне настроение, но оно выравнивается при напоминании о том, что недавно произошло.
Прежде чем Эльза успевает продолжить, Эйден снова присоединяется к нам с тарелками пасты и фрикадельками.
Щеки Эльзы покраснели, и мои, должно быть, тоже, учитывая, что это наш второй бокал вина.
Она встает на цыпочки и целует Эйдена в губы, улыбаясь. Он углубляет поцелуй, не заботясь о том, что я являюсь аудиторией. Его руки обнимают ее за талию, и он хватает ее за поясницу, лаская ее языком с сильной страстью.