Я проверяю уведомления на телефоне. Поскольку Харрис, исполнительный директор, и я провели весь день, закрывавшись в моем кабинете, просматривая возможные компании, которые можно было бы добавить в наш арсенал, у меня не было времени отправлять ей случайные электронные письма, которые обычно подразумевают, как я трахну ее ночью.
Кроме того, она единственная, кто хотел свидания, так что я подумал, что она будет той, кто свяжется.
Утром от нее поступил только пропущенный звонок.
Это не сходится, учитывая, что она никогда не звонит мне, когда на работе.
Что-то подсказывает мне, что ее тоже нет дома. В противном случае в зале играла бы какая-нибудь музыка. Она часто так делает, особенно когда рядом ее подруга с черным поясом.
— Ужин, сэр?
Я поднимаю голову от телефона и переключаю свое внимание на Марго. Она стоит, скрестив руки в почтительной позе поверх белого фартука.
— Мы будем есть на улице. — я засовываю телефон обратно в карман. — Ты видела Аврору?
— Она не вернулась домой, сэр.
Ха. Уже больше семи. Она не могла остаться на работе так поздно, тем более что настояла на свидании.
— Если вам ничего не нужно... — она кивает.
— Где Том? — спросил я.
Он приличный дворецкий, но обычно цепляется за ее мантию, ожидая приказа. Я пошлю его в квартиру Авроры, а Мозес отправиться к ней на работу, так как ей больше некуда идти.
Но есть еще семейный ресторан Лейлы. Харрис отправится туда. Ей лучше не проводить время с братьями Лейлы, иначе ночь примет драматический оборот, который закончится отпечатком моей руки на ее заднице.
У меня нет терпимости к другим людям в ее окружении, даже к тем, кому я доверяю, таким как Харрис и Мозес. Не имеет значения, что она давно знает братьев Лейлы, как она любит мне напоминать. Они не пришли в ее жизнь первыми — это сделал я.
— Том выехал по поручению, сэр. Могу ли я что-нибудь сделать от его имени?
— Пусть он найдет меня, как только вернется.
— Да, сэр.
Когда Марго исчезает, я достаю свой телефон и снова звоню Авроре. Она все еще не отвечает.
Я печатаю электронное письмо.
От: Джонатан Кинг
Кому: Аврора Харпер
Тема: Где Ты?
Должен ли я напомнить тебе, кто потребовал свидания сегодня вечером? Мое время — золото, Аврора, так что ответь на чертов звонок.
Как только я нажимаю «Отправить», на экране загорается уведомление о звонке от Харриса.
— Ты как раз вовремя. Я хочу, чтобы ты поехал в...
— У нас ситуация, — обрывает он меня.
Харрис никогда не перебивает меня, а это значит, что все серьезно.
— И?
— Я только что получил информацию после собрания. Максим Гриффин дает интервью впервые с момента своего заточения.
— Что?
Голос Харриса продолжает мрачным тоном:
— Из того, что я увидел, он обвиняет свою дочь, говоря, что ей тоже пора предстать перед судом. Семьи жертв и средства массовой информации подняли шум по этому поводу. Все выглядит не очень хорошо.
Черт!
— Где Аврора? — спросил я.
— Что?
— Она, должно быть, видела это, и именно поэтому она исчезла. Найди ее. Живо.
Я направляюсь к выходу. Мозес выходит из машины, но когда видит выражение моего лица, он садится обратно.
— Я свяжусь со своими людьми. Дайте мне десять минут.
— У тебя пять, Харрис. Мне, блядь, все равно, что тебе придется сделать, чтобы найти ее. Мне нужно, чтобы местоположение было немедленно отправлено Мозесу. — я вешаю трубку, не услышав его ответа.
Ни за что на свете я не позволю ей сейчас ускользнуть между моими пальцами.
Аврора Харпер продала свою душу дьяволу. Само собой разумеется, что она никогда не сможет сбежать от меня.
Глава 3
Аврора
Исчезнуть не так-то просто.
Я пробовала это раньше, и это все равно что выдергивать собственные зубы изо рта. Дело не в том, чтобы сменить имя и стать блондинкой на несколько лет. Дело не в том, чтобы подстричь волосы и выбрать другой стиль одежды. Дело даже не в том, чтобы избавиться от северного акцента.
Это самые простые части исчезновения. Все остальное, что трудно изменить, это проблема.
Речь идет об изменении моей походки, чтобы люди не узнавали меня издалека.
Это значит заставить себя стать правшой после шестнадцати лет жизни левшой. Вот почему мой почерк — ужасен, и когда я устаю, я снова переключаюсь на левую руку, не осознавая этого.
Это мешает мне есть ту еду, которая мне нравится больше всего, чтобы меня не узнали по ней. Со временем я вообще потеряла всякую радость от еды, и это стало рутиной.
Речь идет об уничтожениях моих привычек и всего, что я привыкла считать само собой разумеющимся, один за другим, черт возьми.
Исчезновение это возрождение.
Когда я впервые избежала программы защиты свидетелей, я продолжала смотреть через плечо и заглядывать под кровать, на которой спала. Я обыскивала шкафы и устанавливала три замка на двери. Я никогда не спала с открытым окном, даже если это означало утонуть в собственном поту из-за летней жары. В течение нескольких месяцев я переезжала из одного мотеля в другой и заметала следы на случай, если кто-нибудь следил за мной.
Я перестала быть Клариссой и оставила все, что касалось ее жизни, позади. Я перестала верить в супергероев и в любовь. Я перестала танцевать и петь в душе.
Я перестала жить.
Поэтому, когда я снова оказываюсь на месте своего перерождения, я не удивляюсь.
После просмотра фрагмента папиного интервью, нападения Сары и прослушивания сообщения, оставленного Алисией о ее собственной смерти, у меня не было настоящего присутствия духа, чтобы думать.
Я все еще не могу.
Мои пальцы дрожат, колени, губы и ладони покалывает. Я не останавливалась, чтобы сходить в туалет, и всю четырехчасовую поездку до этого места выжила на бутылке воды.
Я вернулась туда, где родилась и переродилась.
В коттедж посреди леса.
Место убийства отца.
В Интернете есть статьи о том, что это место населено привидениями, и многие любопытные подростки снимают себя внутри него, чтобы доказать, что они бесстрашны.
Несколько лет назад я отказалась от права собственности на наш дом в городе. Я передала его благотворительной ассоциации, и теперь они используют его как центр для детей-инвалидов. Я попросила своего адвоката сделать все возможное, чтобы никто не узнал, что за этим стою я.
Однако я не отказалась от этого коттеджа. Для начала, на самом деле он не так уж много стоит, и, как и тогда, будто часть моей души все еще заперта там, вместе с телами тех мертвых женщин.
Снаружи темно, если не считать серебряной луны. Ее призрачные пальцы ползут между неподвижными ветвями и безмолвной черной землей. Тишина, как на кладбище, долгая и оглушительная в своей непрерывной тишине.
Дрожь пробегает у меня по спине, когда я смотрю на место, где многие погибли, не будучи услышанными. Пахнет смертью от каждого камешка и каждого дерева. С неба и ночи. Они являются свидетелями того времени, когда все началось и закончилось.