Воспоминания о Маше вызвали в душе самые теплые чувства. Нет! Мне нельзя умирать. Какие бы камни не сыпались на меня сверху, пусть хоть весь род Родионовых соберется и скачет по мне сверху, я выстою. Потому что иначе нельзя. Уверен, она ждет меня, а значит я вернусь домой. Рано еще списывать со счетов Михаила Гущина. Я еще не отвел Машу под венец, не увидел своего ребенка, не отстроил особняк Гущиных… Да много чего еще предстоит сделать.
— Что его за междумирские штучки, поглоти тебя пустота!
Ко мне снова вернулась возможность видеть, и я понял, что нахожусь в каком-то старом заброшенном подземелье. Странно, но здесь горели настенные факелы. Значит кто-то живет здесь, или хотя бы приходит в это место, чтобы заменить факелы на новые. Учитывая размеры коридора и количество факелов, удовольствие это не самое дешевое.
А еще этот звук. Такое впечатление, будто кто-то методично стучит по каменным стенам, пытаясь сломать их. Сейчас этот кто-то далеко, но с каждой минутой приближается, и что будет, когда он окажется здесь, рядом, я даже представить не могу. Лучше бы к этому времени выбраться отсюда.
— Ах-р!
Кто-то рядом застонал, и я невольно повернулся в угол, где скорчился человек. Подошел ближе и склонился над ним. После этой ловушки в пещере доверие к раненым людям у меня сильно пошатнулось, но оставить раненого без помощи я не мог.
— Покровский?
В углу лежал тот самый парень, который пошел со мной в подземелье. Сейчас он выглядел просто паршиво — левая часть лица залита кровью, рука повреждена и свисает плетью, а мундир разорван в нескольких местах. И все же он был жив, пусть и сильно ранен.
— Погоди немного, сейчас я помогу!
Нет, как вернусь домой, срочно пойду на курсы целителей. Хотя бы базовые основы исцеления мне пригодятся. Естественно, я могу отличить сердце от легкого, но в тонкости лечения за массу воплощений так и не успел вникнуть. А зря, сейчас бы эти знания здорово пригодились.
Пришлось ограничиваться простым вливанием силы в израненное тело. На уровне силы это выглядело совершенно бессмысленно. Я вливал силу в тело Покровского через солнечное сплетение, а она толчками выходила из него через раны. Причем, не только моя, но и его собственная.
И все равно не отступлюсь, буду бороться до последнего, пока последние крупицы силы не покинут тело. А потом… Даже не хочу думать что будет потом. Справлюсь и точка!
Стук и грохот доносились все отчетливее. Уже можно было различить явную разницу между тем, что происходит совсем рядом. Такое впечатление, будто неведомая мне сила раскалывает камень, а другая ворочает обломки.
— Бросьте меня, Михаил Игоревич, дело труба… — прошептал Покровский и закашлялся кровью.
— Отставить бросать! — тут же ощерился я, совсем как какой-нибудь командир отряда дружинников, и тут же одернул себя. Не то время и совсем неподходящая ситуация для такого официоза. — Тебя звать как?
Я только сейчас понял, что совершенно не знаю ребят по именам. Хорош командир, ничего не скажешь. И потом, где Завьялов? Если Покровский здесь, рядом со мной, где бы мы ни находились, то где этот драный чародей?
Грохот раздался совсем рядом, и часть стены откололась и разлетелась каменной крошкой. Еще немного, и это что-то окажется здесь, в коридоре, освещенном тусклым светом факелов.
— Федор, — произнес парень, преодолевая невыносимую слабость.
— Федор… Моего брата тоже звали Федор. Вот что, Федя, я тебя вытащу, где бы мы с тобой не оказались, так и знай.
В этот момент стена не выдержала очередного мощного удара, и яркий свет ворвался в коридор, окутанный полумраком, расширяя стены. В какое-то мгновение мне показалось, что стены коридора становятся шире, даже дышать стало легче, а потом перед глазами все завертелось и видение исчезло.
— Миша! Слышишь меня?
Серпухов. Он-то здесь откуда? Неужели тоже попал в это место, где мы оказались вместе с Покровским? С большим усилием мне удалось раскрыть глаза.
Рассветное небо над головой и голоса десятков людей. Солнечные лучи проскользили по поверхности земли и коснулись моей кожи, согревая ее теплом. Казалось, я чувствовал каждый лучик, который касался моей кожи.
— Живой! — выпалил кто-то из дружинников.
— Ну, ты и заставил нас поволноваться, — произнес Серпухов. — Два дня разбирали эти завалы. Если бы камни не стали под углом, образуя укрытие…