Его глаза сузились, и Колину уже видно зарождающуюся улыбку, но ради Дот он держится, хотя для Джея долго оставаться серьезным – это как борьба с самим собой.
Колин знает, что Дот, скорее всего, сложит два и два и догадается, но ему сейчас не до этого. Она сейчас не в состоянии смотреть ни на кого из них, все ее внимание сосредоточено на ноге Колина под грудой одеял.
– Тогда понятно, откуда синяки на моей грудной клетке.
– Правда? – Джей впечатлен.
Колин приспускает верх своей больничной пижамы, чтобы показать синяки размером с кулаки на груди. Хохот Джея превращается в кашель, когда Дот стреляет в него острым взглядом. Сквозь некоторые настроения Дот не может пробиться даже шарм Джея, и одно из них – Защищающая Дот.
– Эй, ты знаешь, где Люси?
Джей скользит взглядом по напряженной Дот, затем возвращается к Колину и беззвучно, одними губами произносит:
– Здесь.
Она осталась.
Когда лунный свет заполняет окно и льется на пол, Колин чувствует, как на самом деле начинает просыпаться. Дот ушла, и в дальней части палаты смутно виднеются очертания медицинского оборудования. Все вокруг выглядит странно… плоским. Здесь даже теням не хватает объема и невесомости.
На цыпочках крадется Мэгги, чтобы проверить аппараты.
– Хорошо себя чувствуешь?
Пожимая плечами, он оценивает свое состояние, глядя на плакат на стене:
– В районе шести.
Она достает из кармана пакетик с таблетками и протягивает ему чашку с водой.
– Она попытается вернуться?
Он смотрит на нее. Ее глаз не видно из-за полутьмы палаты. Она делает какие-то пометки в его карте, и он понимает, что она спрашивает вовсе не о Дот.
– Может быть. Почему бы тебе не пропустить ее?
Она вздыхает и поправляет одеяло на его ногах.
– Я скажу тебе то же самое, что сказала и ей: ничего хорошего из этого не выйдет.
– Как ты узнала, кто она?
– А ты?
– Она сама сказала, – говорит он. – Но ей не нужно было тебе рассказывать. Ты уже знала.
Мэгги кивает, встречаясь с ним взглядом.
– Ее убили как раз тогда, когда я начала здесь работать. Я не была с ней знакома, но ее фото были во всех новостях, – она делает паузу, изучая его, и ее глаза наполняются болью. – Но это не то, о чем ты спрашиваешь, верно? Да, я видела ее раньше здесь.
Колин сглатывает, но не может быстро сформулировать вопрос, который его интересует.
– Скажи мне, – говорит Мэгги. – Когда она сказала тебе, что была мертва, ты решил, что не имеет значения, насколько она странная, и не имеет значения, что когда ты ее целуешь, это ощущается иначе, нежели с любой другой девушкой? – она наклоняется ниже, опираясь рукой о кровать. – Было ли чувство, будто она вернулась в этот мир только ради тебя?
То, что она говорит, звучит для него слишком интимно. Такое ощущение, будто она видит его насквозь. И ему ненавистно эхо ее слов: «Ты собираешься разбить сердце этого мальчика. Или еще хуже». Он кутается в одеяло до самых плеч.
– Ну, – вздыхает Мэгги, поднимается и берет его карту. – Я была на твоем месте, Колин. Этой девочке что-то нужно, и ничто не остановит ее планы. Подумай об этом. – она поворачивается, чтобы уйти, но перед самой дверью останавливается. – А может быть, она здесь только из-за тебя. И ты будешь с ней, пока себя не исчерпаешь. Но когда эта девочка исчезнет, без предупреждения и без следа, спроси себя, через какое время после ее потери ты сломаешься.
За дверью становится тихо, и появление незнакомой седой медсестры, записывающей показатели мониторов – это единственное свидетельство, что прошло время.
Она проводит рукой по трубке капельницы, проверяя, нет ли перегибов.
– Я Линда. Я работаю в хосписе в городе и пришла, чтобы Мэгги ушла на перерыв. Больно?
– Лучше. По шкале в районе трех, – Колин тянется к кнопке, приподнимающей верхнюю часть кровати, чтобы сесть.
– Это твоя девушка в коридоре? Брюнетка. Высокая, но сильно худая.
Монитор резко пикает, обращая внимание медсестры. Брюнетка.
– Да, – говорит он. – Я могу увидеться с ней?
Она улыбается поверх своих бумаг.
– Мне сказали, тебе нужен отдых.
Он смотрит на нее, изо всех сил стараясь без слов попросить позволить Люси войти. Что он никому не скажет.
Она идет к двери, затем останавливается, оглядываясь через плечо.
– Полчаса.
– Полчаса, – порывисто повторяет он. – Я обещаю. Спасибо.
Когда она выходит из палаты, внутрь скользит бледно-желтый свет, и он успевает досчитать до восьмидесяти трех, прежде чем дверь снова открывается, и входит Люси.
– Колин? – шепчет она.
Он резко пододвигается, освобождая для нее место на кровати.
– Я не сплю.
Вместе с ней движется и воздух, и матрас неожиданно прогибается от ее веса. Они сидят бок о бок, напряженные и молчаливые. Колин не имеет ни малейшего представления, с чего начать расспрашивать о мире, что он видел, о том, что он чувствовал, и было ли все это реальным.
– Ты в порядке? – наконец спрашивает она.
– Вроде да. А ты?
Она кивает.
– Хочешь поговорить о произошедшем?
– Это было на самом деле?
Она изучает его взглядом, но кажется, ему не нужно больше ничего пояснять.
– Думаю, да.
Колин чувствует, как его ладони становятся влажными. Было бы гораздо легче, будь это все только в его голове.
– Тот мир не был похож ни на что, что я когда-либо видел. Он был ярким… И все вокруг будто имело несколько слоев. Знаю, это не имеет смысла, но я никогда не видел цвета такими. И ты… – он бросает на нее быстрый взгляд. – Я чувствовал тебя, Люси. В том смысле, что мы были одинаковыми.
Воспоминания стали медленно заполнять его мысли: сосульки, свисающие с серебристых ветвей, листья, зеленее, чем должны были быть в декабрьский день, мерцающее и сверкающее голубое небо, охватывающее все вокруг. Этот мир – словно сон.
Ее глаза темнеют, цвет мокко превращается в бургунди.
– Каково это было – войти туда? – нерешительно спрашивает она.
Он хорошо помнит только несколько моментов, перед тем как упал.
– Я заметил лужу воды на льду, прямо перед тем как он треснул, – говорит он. – Но было слишком поздно. Как это вообще возможно, Люси? Я что, умер?
Она тянется к его руке, и он удивлен, насколько сильнее он стал ее чувствовать.
– Я не знаю.
Она больше ничего не говорит, и он откидывается назад, закрыв глаза. Колин чувствует себя усталым и больным, но в основном он ощущает себя так, словно очень долго катался и несколько раз упал. Сама идея падения в замерзшее озеро кажется ему слишком экстремальной, и из-за этого он задается вопросом, почему он не в более худшем состоянии.
Они не говорят о том, на что это было похоже – впервые наконец по-настоящему почувствовать друг друга. Он не говорит ей о предупреждении Мэги и о том, что даже тогда, когда он понял, что происходит, ему никогда не приходило в голову беспокоиться о собственной смерти.
И, конечно, он не говорит ей о том, насколько сильно хочет вернуться туда.
Глава 20
ОНА
Колин остается в лазарете весь следующий день, и Люси возвращается обратно через кампус, чувствуя себя все более свободной с каждым шагом.
Ее преследуют предупреждения. Сейчас два человека видели Люси и отреагировали так, словно от нее нельзя ожидать ничего хорошего.
«Они всегда забирают кого-то с собой. Не делай так, Люси».
«Иди преследуй кого-то еще».
Эти слова произнесены с такой уверенностью, словно в Люси все не правильно. Куда бы она забрала Колина, даже если смогла? Как она вообще может «преследовать» кого-то еще, когда не может выйти за ворота школы?