– Люция, – со вздохом вспоминает она. – Меня зовут Люси.
Учитель кивает.
– Люси, ты новенькая?
Внутри Люси становится неуютно, когда она слышит, как кто-то другой произносит ее имя. В этот тяжелый момент она чувствует себя реальной, как если бы она была воздушным шаром, и кто-то, наконец, вернул ее на землю. Может быть, девушка, у которой есть имя, не будет парить в небе. Люси кивает и чувствует жар, прожигающий ее щеку, в том месте, где остановился взгляд Колина.
– Ты не в моем классе, Люси. Не могла бы ты сходить в канцелярию и уточнить?
– Извините, – говорит Люси, борясь с паникой. – У меня сегодня первый день.
Миссис Пользвески улыбается.
– Тебе необходимо убедиться, чтобы забрать свою карточку. И я подпишу ее.
Люси снова кивает и ускользает, желая исчезнуть, как тени в темноте.
Люси знает, что ей скажут идти, но она даже не знает, где находится канцелярия, и она не совсем готова к сильным ветрам на открытом воздухе, которые весят больше нее. А ноги кажутся прикованными к земле в любом случае, заставляя ее двигаться. Она сидит в конце коридора, прижав колени к груди, ожидая следующего инстинктивного порыва, который вытащит ее и заставит пойти вперед.
Дверь открывается и с тихим щелчком закрывается.
– Люси? – это второй по счету голос в этом мире, который контактировал с ее именем – он принадлежит Колину – и его голос глубокий, тихий и нерешительный. Она идет прямо по коридору, и его худощавая фигура плавно движется прямо в ее сторону.
– Эй, тебе нужна помощь найти канцелярию?
Она качает головой, желая быть более собранной, взять себя в руки, чтобы выглядеть более целенаправленной и менее потерянной, сидя на полу. Вместо этого она останавливается и оборачивается, вглядываясь в линии на деревянном полу, что причудливо переплетаются ей вслед. Она знает, он будет идти в любом случае: он будет идти за ней, обращая внимание на то, как она борется с ветром, спросит, все ли в порядке. И как она будет реагировать? Не известно. Она вспомнила свое имя только пять минут назад.
– Эй, подожди.
Она доходит до двери и дергает за ручку, но та заперта. Она трогает другую рядом. Тоже заблокирована.
– Люси, подожди, – говорит Колин. – Что ты ищешь? Ты не можете войти туда. Это шкафчик уборщика.
Она останавливается, поворачивается к нему лицом, а он смотрит на нее. С таким нетерпением, будто хочет запечатлеть у себя в памяти каждую деталь. Когда их глаза встречаются, он издает сдавленный звук и, прищурившись, наклоняется ближе. Ее глаза темного зелено-коричневого оттенка; она смотрела на них в течение нескольких часов в старое зеркало, в надежде вспомнить девушку за ними.
– Что? – спрашивает она. – Почему ты так смотришь на меня?
Он качает головой.
– Ты…
– Я что? – что он скажет? Что он видит?
Он снова медленно моргает, и она понимает, что это все, что он делает: раскованный, неторопливо моргающий, как будто он пытается захватить ее образ и сохранить его, даже когда глаза будут закрыты.
– Ты напряжена, – бормочет он.
Вместе с этими словами в голове снова появляется голос другого человека, как навязчивое эхо воспоминаний: «Ты должна знать, как это напряженно для меня».
Споткнувшись, она отходит назад, широко раскрыв глаза.
– Ты в порядке? – Колин тянется к ее руке, но она уже повернулась и заспешила прочь.
Влажными губами кто-то прижимается к ее уху и спрашивает: «Ты боишься смерти?»
– Люси!
Она резко вспоминает свое отражение в твердом серебристом лезвии. Дыхание, пропитанное запахом кофе с сахаром, сигарет и восхищения. Прохладная вода около ее головы. Нож, утопающий в ее крови, ощущение пореза.
Она выбегает через боковой выход, делая огромный вздох и вдыхая режущий осенний воздух.
Так вот, кто она. Девушка, которая больше не жива.
Глава 4
ОН
– Там та новенькая, – с полным ртом говорит Джей, жуя бутерброд. Колин проследовал за его взглядом и неопределенно хмыкнул, увидев, как Люси скользит по футбольному полю. Когда она одна, она статная, с изящными линиями и тонким профилем. Когда же она подходит ближе к другим студентам, она пытается стать невидимой: втягивает плечи и опускает голову.
Она напоминает ему самого себя после смерти родителей, когда его печаль и вина ощущались так, словно все ребра стали сломаны. И было неизвестно, как он должен был все это выдерживать. Когда люди пытались первыми с ним заговорить, ему хотелось превратиться в воздух и разлететься в миллионы разных направлений. И Люси выглядит сейчас так же: растерянной и хрупкой.
Прошло три дня, с тех пор как она показалась в его классе, улыбнулась самой болезненной и уязвимой улыбкой, какую он когда-либо видел, а затем снова убежала. С ней никто не разговаривает. Никто не смотрит в ее сторону. У нее нет ни книг, ни рюкзака. Она осматривает каждое здание, будто пытаясь разглядеть сквозь стены, что же спрятано внутри. Каждый раз она касается протянутой руки статуи Святой Осанны Андреаси, идет по темному углу квадрата и тянется назад, чувствуя, что сгорит на месте, если снова осторожно не прикоснется к ее руке. Кроме Люси, никто и никогда не касается статуи: говорят, ее посещают привидения. Колин никогда и ни с кем ее не видел. Люси даже не ходит на одни и те же уроки каждый день. Она своего рода призрак около университетского городка.
Он чувствует себя настоящим сталкером, зная все эти вещи, в то время как все склонны не придавать ей особого значения. Большинство новичков получили расписания занятий и следуют им. Люси, похоже, решила остаться в неведенье.
По крайней мере, сегодня она выглядит более умиротворенной, как если бы она наслаждалась погодой, прежде чем начнет морозить. Сегодня все еще немного прохладно, но девушка никогда не надевает куртку. Тонкая голубая ткань блузки обволакивает руки по всей длине. И как ей может быть тепло? Она должна жить за пределами кампуса, – рассуждает он. Может, она оставила свое пальто дома?
– Она кажется странной, – говорит Джей.
Его слова привлекают внимание Колина, и он смотрит на Джея, заинтересовавшись, что он имеет в виду. Две ночи Колин не спал, размышляя о необычном оттенке глаз Люси. Заметил ли Джей?
– В смысле?
Джей пожимает плечами и снова откусывает сэндвич, облокотившись ногами о стену здания искусств. Его грязные кроссовки хорошо гармонируют с серым бетоном.
– Она была лишь на паре уроков английского. Мало говорила.
– А еще ее глаза.
Взглянув на Колина Джей спросил:
– Глаза?
– Не важно. Они... Я не знаю. Какие-то другие.
– Другие? Разве они не карие или что-то в этом роде?
С бешено стучащим сердцем Колин пробормотал:
– Возможно, серые.
Он практически уверен, что если скажет, будто ее глаза были похожи на расплавленный металл, Джей обязательно подарит ему футболку с надписью «Я УТОНЧЕННЫЙ ПОЭТ» на груди.
– Каштановые волосы, серые глаза, – говорит Джей, будто перечисляя среднестатистические приметы.
Колин останавливается, наполовину поднеся к губам сэндвич. Он поворачивается к Джею и следует за его взглядом, убеждаясь, что они оба смотрят на ту же девушку. Так и есть.
– Каштановые? – спрашивает Колин, показывая на край поля. – Это та девушка там?
– Э-э, да, – отвечает Джей. – Все эти последние двадцать минут.
Волосы Люси не каштановые. Даже близко не такие. Колин смотрит на нее снова и, вздрогнув, надевает капюшон.
Колину интересно, должен ли он беспокоиться, что Джей видит каштановые волосы, тогда как сам он видит почти бело-русые. Но когда со странным порывом по его телу распространяется тепло, он думает, что ему нравится видеть ее иначе. Он чувствует себя странно, почти нереально из-за того, что с ним происходит. Эта реакция схожа с той, что включается в той же части мозга, когда он смотрит вниз с обрыва, сидя на велосипеде, и вместо мысли «назад» в его голове проносится «быстрее жми на педали».