И этот вопрос – почему я здесь – понемногу начинает разъедать оболочку, из которой она состоит. Вопросы жгут язык, их так и тянет выкрикнуть в холодный воздух. Но она знает, что нет никого, кто бы на них ответил. С момента своего пробуждения она провела несколько часов в попытках понять, кто она. Если она возвращается на место, где была убита, то она – призрак? И если призрак, то как ей удается носить одежду, открывать двери и быть видимой для окружающих? Может, она – ангел, упавший с небес на землю? Тогда где ее крылья? В чем ее предназначение?
Ее грудь болит от щекочущей тревоги, что она может исчезнуть так же быстро и таинственно, как и появилась. Так или иначе, идея уйти и отправиться в другое место оказывается более пугающей, чем идея тенью оставаться здесь. По крайней мере, здесь все хорошо знакомо. В другом же месте может быть что-то из ночных кошмаров: спаянные вместе монстры и черно-синий мрак, пожелтевшие когти и страдания.
Так много в этой странной жизни не имеющего смысла. Эта статуя на квадратной площадке, с вытянутыми руками и тяжелым мраморным плащом, накинутым на плечи. Люси уверена, что касалась ее раз сто, но теперь это не ощущается чем-то… Необходимым. Или, по крайней мере, это чувствуется чуть более правильно, чем должен был быть обычный камень. Поначалу Люси задерживалась рукой на изящно вырезанных пальцах, пытаясь вспомнить, что чувствовала раньше, и удивлялась странной текстуре. Но в последний раз она отшатнулась, убежденная, что почувствовала слабое тепло под мраморной кожей и легкое движение пальцев. Другие студенты обходили статую стороной, но Люси она манила.
Она чувствует, что есть еще кое-что, отличающее ее от других студентов: ее кожа становилась почти прозрачной на солнце. Ее впечатляют самые обычные вещи, карандаши или камни, но когда она берет их в руки, они тут же тускнеют. Ее тело достаточно плотное, чтобы носить одежду, но та весит гораздо больше, чем Люси может выдержать, и потом, она никогда не сходила с ума по вещам: они жесткие, да еще везде ее касаются. Ее ум полон вопросов, но в нем нет воспоминаний. Это похоже на то, как если бы она упала тут и ждала замедленной съемки падения, чтобы издать хотя бы звук.
Эта неизвестность иногда заставляет ее чувствовать бездыханной, ощущать тесноту в груди и панику. В такие моменты Люси закрывает глаза и отгораживается от всего, кроме чувства покоя. Она здесь, призрак в женской одежде, посещает частную школу, она просто должна привыкнуть к этому. Но ей не хочется никого преследовать. Она хочет быть осязаемой и плотной. Чтобы спать в общежитии, обедать в столовой и флиртовать. С ним. Все, чего она хочет, – это быть с ним.
И он, кажется, хочет того же. Колин повсюду следует за ней, и там, где она чувствует себя состоящей из одних вопросов и сомнений, он кажется инстинктивным и счастливым быть рядом с ней. Его присутствие дарит теплые успокаивающие вибрации под ее кожей. Он сопровождает ее, когда она идет по коридорам между уроками. Иногда он идет рядом с ней и говорит… обо всем. Хотя она редко отвечает на его вопросы. Он прекратил предлагать поделиться обедом. Перестал предлагать поделиться учебниками. С того самого первого дня в классе он больше не пробовал прикоснуться к ней. Но он до сих пор не лишил ее своего общества.
В школе она старается изолироваться, потому что чувствует себя другой. Она не может выбросить одежду, в которой очнулась, но чувствует, что эта одежда из другого места, и она лежит, сложенная в углу найденного ею старого сарая. Каждый раз, когда Люси смотрит на нее, она понимает, что была похоронена в ней. Новые украденные вещи равномерно и свободно болтаются на ее хрупком теле. Она заставляет себя ходить на занятия, потому что, действительно, что еще у нее есть? По крайней мере, здесь она может быть рядом с ним. И чем он ближе, тем большее спокойствие дарит. Насколько это может быть опасно – хотеть так много знать о ком-то без элементарных знаний о себе?
Она делает вид, что просто гуляет по кампусу – а не ищет его – но ее накрывает дикое волнение, когда она наблюдает за ним на стоянке около ворот охраны, катающегося на BMX с другим парнем, которого она постоянного видит с Колином. Его друг – Джей, она помнит; он симпатичный, немного ниже Колина, но жилистый и с постоянной ухмылкой. Его взгляд скользит мимо нее, пытаясь сосредоточится на реакции Колина на приход Люси. Тогда Джей жмет на педали и уезжает.
– Привет… – зовет Люси, и ей кажется, что она сказала это слишком тихо, но голова Колина поднимается, а глаза распахиваются. Она видит его образ каждый раз, когда закрывает глаза, но наблюдать за ним в реальности – это до сих пор ее поражает.
Он снова запрыгивает на педали, у него слишком длинные ноги и слишком длинные волосы; он резко, с заносом, останавливает велосипед всего в нескольких дюймах от ее ног. И выглядит впечатленным, что она не отступила назад.
– Привет… Люси.
Она сглатывает, не готовая к тому, насколько интимно слышится ее имя, произнесенное им.
– Как ты можешь кататься со сломанной рукой?
Он пожимает плечами, но что-то в глубине глаз выдает его радость.
– Мы катаемся тут поблизости, чтобы понять, буду ли я в состоянии проехать трассу на этой неделе.
Что-то дернулось у нее внутри. А затем она ощутила трепет.
– С одной рукой?
– Ага, – он улыбается, и это сочетание кривоватого нижнего зуба, который немного загораживает соседний, и маленького металлического кольца, обхватывающего губу, заставляет ее растерянно моргать и смотреть в сторону, чтобы обдумать его ответ. – С ногами у меня все в порядке, и мне вполне достаточно одной здоровой руки, чтобы управлять.
Она кивает и смахивает пряди со своего лица.
– Почему ты ходишь за мной?
Она ожидала смущение или защитную реакцию, но вместо этого он смеется, вытирая лоб рукавом.
– Хожу за тобой? – он смотрит на свой велосипед, а потом игриво на нее. – Ну, в данный момент это не так.
Она смущается, изо всех сил стараясь скрыть улыбку.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Знаю, – говорит он. – И да, я думаю, что да. – он делает паузу, пока изучает каждую черточку ее лица. – Думаю, мы оба это знаем.
Его улыбка становится шире, отражаясь в каждой черточке лица, делая глаза ярче и красивее. Она хочет взглянуть на него. Длинные ресницы медленно опускаются, когда он прикрывает глаза, словно там ему открывается иная картина. Она любит, когда он моргает. Это странное увлечение, и ей хочется спросить, что он там видит, под своими веками.
– Почему? – спрашивает она.
– Почему я преследую тебя?
Она кивает, и его игривая улыбки исчезает.
– Я… Я не знаю.
– Ты смотришь на меня по-другому, не так, как другие студенты, – говорит она.
Он неторопливо изучает ее взглядом, так, как уже делал это на протяжение сотен часов.
– А как другие студенты смотрят на тебя?
– Никак не смотрят.
Он пожимает плечами, и его взгляд смягчается.
– Ну, тогда они идиоты.
Каждым сантиметром кожи она до боли хочет быт рядом с ним, но к ней возвращаются сомнения, серые, словно тучи. У него отсутствует инстинкт самосохранениях от ее странностей. Люси хочется верить, что он не заметил, как сильно она отличается от других.
– Ты не должен ходить за мной, я не та, за кого ты меня принимаешь.
Он закатывает глаза.
– Слишком драматично.
– Я знаю, что это так.
Он приближается, его взгляд мягкий и теплый.
– Ты пришла сюда, чтобы найти меня и сказать, чтобы я перестал преследовать тебя? – она пожимает плечами, борясь с улыбкой. – Мне кажется, ты неправильно используешь свой обеденный перерыв. Ты могла бы подождать и найти меня позже. По моим планам, сразу после урока химии.
– Серьезно, Колин. Тебе не следует…
– Не все так просто, – перебивает он. Подшучивание испарилось из его глаз, когда он посмотрел на небо и затем покраснел, опуская взгляд. Его голос понижается почти до шепота, и он признается: – Я не знаю почему, ясно? Я просто хочу быть с тобой, и не могу оставаться в стороне.