Люси думает, что Колин должен ненавидеть такую погоду: влажную, с изморосью. Станет ли он и в дождь ездить на своем велосипеде, перепрыгивая через препятствия вопреки всем законам гравитации? Ей хотелось бы увидеть его во время этого – растворенного в том, что он любит.
Как только солнце достигает крыш домов, появляется Колин. Он выходит из-за угла, направляясь на утреннюю смену в Итан Холл. Длинные ноги, большие шаги, растрепанные нестриженые волосы. Он откидывает прядь со лба, смотрит на часы, прежде чем перейти на бег. Люси ныряет обратно в тень, натянув на голову капюшон толстовки. В отличие от любого другого студента этой школы, пространство вокруг Колина более полное, будто осязаемое. Воздух рядом с ним искажен, как при нагревании, он скручивается внутрь, желая быть как можно ближе к нему. Как и она.
– Доброе утро, – говорит она в холод, надеясь, что тот передаст сообщение Колину.
Глава 10
ОН
– А я раньше говорил тебе, какая ты клевая, Дот? – спрашивает Джей с набитым ртом и со второй тарелкой гренок перед собой. Они сидят за дальним столиком, наблюдая, как Дот и другие повара готовят завтрак для сотен студентов, потоком вливающихся сюда. Тут они могут поесть в тишине, ну и стащить лишний кусочек бекона.
Но сегодня утром Колин ковыряется в своем завтраке.
– Если я такая клевая, то почему мне всегда приходится убирать за тобой тарелки? – глядя на него из-за плеча, спрашивает она.
Джей сразу же меняет тему:
– Ты куда-то собираешься после работы?
Дот подходит к Колину сзади, ставит пакет с апельсиновым соком на стол и, вернувшись обратно к огромной сковороде, переворачивает как минимум семнадцать гренок одним махом.
– Ага, я иду на турнир по покеру в Спокане. В прошлый мой выход мне выпал роял-флэш. И это основная задача на сегодня, – она улыбается и немного пританцовывает, нарезая апельсины.
– Дот, знаешь, мне не очень нравится мысль, что ты будешь за рулем по дороге туда, – сказал Джей.
– Я тебя умоляю, – издевается она. – Мое зрение куда лучше твоего, мальчик. Я же видела некоторых девочек, с которыми ты встречался, – она делает кавычки пальцами на слове «встречался».
– Ты променяешь нас на поздний завтрак со старушками? Знаешь, Дот, это обидно. Вот был бы я лет на десять старше… – поддразнивает Джей, поигрывая бровями.
– Джей, ты такой жуткий, – Колин и без этого чувствует себя отвратительно. Он не спал всю ночь. Даже боялся закрыть глаза, чтобы не увидеть еще что-нибудь, подтверждающее его безумие. Он безнадежен.
Дот снова наполняет тарелку Джея и вытирает руки о свой фартук с надписью «Не жарь без меня».
– Ты же знаешь, я сойду с ума, если не выберусь отсюда.
Все молчат, и Колин чувствует, что они оба смотрят на него, ждут его реакцию на слова Дот. Колин – сирота, который не имеет ни малейшего представления, что будет дальше, и который, вероятно, никогда не уедет из этого крохотного городка.
Меняя тему, он спрашивает первое, что приходит в голову:
– Дот, а ты видела Ходоков? – и тут же жалеет об этом.
Она перестает резать, и нож зависает в воздухе. За стенкой Колин слышит шаги студентов, входящих в столовую. Наконец она, пожав плечами, отвечает:
– Думаю, нет, но иногда… Иногда я в этом не уверена.
Потребовалось пара секунд, чтобы ее слова дошли до Колина, и он понял их смысл.
– Ты думаешь, они существуют?
Она оборачивается, указывая на него лопаткой.
– Ты снова о маме? Ты же знаешь, я любила ее, как свою дочь.
Джей сидит молча, у него вдруг возобновился интерес к его гренкам. Он почти все знал о Колине. И он прекрасно знал историю смерти его семьи, и насколько сильно Колин ненавидел говорить на эту тему.
– Я просто хотел знать, – бормочет Колин.
Она отворачивается и молча переворачивает еще больше гренок, но потом все же отвечает:
– Иногда мне кажется, что они среди нас, и, может быть, мы просто не хотим их замечать.
Джей смеется, думая, что Дот пошутила. Но не Колин.
– Я сумасшедшая старушка, но в этом вопросе я абсолютно уверена.
– Что ты имеешь в виду? – Колин начинает отрывать от углов школьной газеты тонкие полоски, стараясь выглядеть, будто они обсуждаю саму обычную тему. Будто он не ловит каждое ее слово. – Ты веришь в эти истории?