Быстро ее раздевает. Из петель выскальзывают пуговицы, застежка-молния скользит вниз. Мягкая ткань скользит над головой. Он расстегивает крючки и оголяет гладкую кожу.
– У меня есть идея, – уверяет он, пока тянет брюки вниз по ее ногам. – Просто доверяй мне, хорошо?
– Хорошо, – ее глаза кофейного цвета.
– Я кое о чем уже думал раньше.
Ее смех хриплый и низкий.
– Я и не сомневалась.
Он пробует на вкус кожу на ее лодыжке, колене, бедре. Легонько дует под коленом.
– Так нормально?
С расширенными глазами она кивает, а он просто выдыхает там, где соединяются ее бедра.
Он даже не скрывает свое частое дыхание. Он практически сходит с ума от желания, глядя, как она извивается под ним. Ее пальцы находят его волосы и тянут их. Она выгибает спину, и с одним последним выдохом на ее кожу, он слышит звук, который никогда раньше не слышал от девушки: что-то между всхлипом и мольбой. Но все-таки он садится, поднимаясь, целует и извиняется.
Свернувшись у него в руках, она тоже просит прощения.
– В следующий раз я хочу прикоснуться к тебе по-настоящему, – говорит он в сладость ее шеи.
Она прижимается лицом к его плечу, и ее извинение почти не слышно.
Колин следует ее просьбе и держится подальше от озера, туманной тропы и льда. Он чувствует, словно его поглощает снег. Тяжестью ложится на его кости, как цементные блоки, удерживает на земле. Но внутри него бушует ярость. Люси с Колином ходят в школу, он работает, а вместе они проводят длинные ночи, завернувшись в одеяло, как в кокон, и лежат так близко, что не понять, где заканчивает он и начинается она.
Он говорит, что она для него – большее, на что он мог надеяться. Говорит ей, что влюблен.
Он просит никогда его не оставлять.
Но она исчезает.
Когда серо-голубым утром он открывает глаза, воздух в комнате кажется неподвижным. Нет мягкого гула, и ее призрачное тело не прижимается к его груди. Он медленно садится, проводит рукой по волосам и встает, одеваясь в первую попавшуюся чистую одежду. Он не оглядывается на пустую кровать.
Впереди его ждут длинные восемь школьных часов, и он задумывается, как это перенесет, беспокоясь от необходимости пойти ее искать и понимая, что это бесполезно. Он даже не может думать о том, как надолго она ушла на это раз. Это будут дни? Недели? Дольше? Думать о ней – все равно, что давить на синяк: это притягивает, причиняет нездоровое удовольствие и затяжную боль.
По дороге на работу он вспоминает, о чем сказал ей, перед тем как заснуть. Останься. Ему кажется, он чувствовал, как она ускользала сквозь пальцы, становясь легче в его объятиях и выгибалась, как перышко, подхваченное ветром.
Он сделал все, о чем она просила, но этого было не достаточно. Колин уговаривает Джея прогулять школу на следующий день. Они бросают свои велосипеды в кузов грузовика и едут на озеро, направляясь туда, где несколько смельчаков на санях сгребли снег.
На несколько часов он почти обо всем забывает. Они катались по холоду до тех пор, пока не вспотели под несколькими слоями одежды, выкладываясь так сильно, как никогда раньше. Катались по тропам, спрыгивали с пандусов, почти разрушая эти импровизированные возвышенности.
Колин балансирует на велосипеде на спинке скамьи у озера, когда наконец Джей задает вопрос, уже давно грызущий самого Колина.
– Она опять исчезла, да?
Когда Колин приземляется, шины его велосипеда издают мягкий скрип, и он смотрит на Джея, щурясь от яркого неба.
– Да.
– Вот дерьмо. Чувак, думаешь, она где-то в отключке?
– Она не принимает наркотики, – Колин предостерегающе смотрит на Джея, после чего опускает взгляд вниз и щелкает переключателем скоростей на руле. Вокруг них тишина, кроме воя ветра, который подхватывает снежинки и кружит, потом отпускает и позволяет им опуститься на землю. – Кажется, я должен тебе кое-что рассказать.
Джей стряхивает снег с ботинок и ждет.
– В общем, Люси… Блин, мужик, я даже не знаю, как это произнести, – Колин смеется над нелепостью всего этого и задним числом сочувствует Люси, когда она в ту ночь рассказала ему правду. Но, боже, ему нужно с кем-то поделиться. Он не уверен, что может вынести ее отсутствие в одиночку. – Она умерла, – наконец, просто произносит он.
Ноги Джея подкашиваются, и он едва не падает, вовремя схватившись за спинку скамейки.
– Какого черта? Ты же только что говорил мне…
– Нет! Не так. В смысле, она всегда была мертва, Джей. Ну, то есть, не всегда. Но по крайней мере, столько, сколько я с ней знаком.
Джей раздраженно сощурился.