В последовавшей затем второй стадии развития формализма сказалось, с одной стороны, пусть вначале еще в скрытой форме, сформировавшееся в лингвистике представление о языке как системе функциональных явлений (Бодуэн, де Соссюр) и, с другой стороны, обобщение и определенная систематизация данных, полученных из различных предметных областей. Речь шла в первую очередь о закономерностях, организующих «более низкие уровни языка» и гипотетически рассматривавшихся в качестве структурообразующих для «более высоких уровней языка» (вроде законов эвфонии) и переносившихся в том числе и на уровень повествования[18]. Этот подход, в принципе ориентированный на теорию систем, а также стремление не просто выделять прием как выражение литературной специфики, с необходимостью вело к новой структуризации мыслительной и понятийной системы формалистов, получившей наиболее ясное выражение, или, по крайней мере, наиболее целостный характер, у Ю.Н. Тынянова. Понятие «остранения» - в противоположность В.Б. Шкловскому - постепенно уходит, и вместо относительно недифференцированного определения произведения как «суммы приемов» Ю.Н. Тынянов говорит о произведении уже как о «сложном целом» (при этом в уже структуралистском смысле) или же как о «системе взаимозависимых элементов», включая их связь с «содержательными или смысловыми особенностями» литературных текстов.
Сходную попытку преодоления подхода раннего В.Б. Шкловского, согласно которому задача искусства заключается в том, чтобы с помощью определенных приемов, снимающих автоматизм нормального восприятия действительности, обеспечить «новый взгляд», предпринял в то же время и О.М. Брик. Он считал, что в стихе ни план выражения не доминирует над планом содержания (скажем, ритм над семантикой), ни, наоборот, план содержания над планом выражения. Речь идет скорее о взаимозависимости, из которой рождается специфическая «ритмическая семантика», «семантика стиховых строк», «которая существует самостоятельно и развивается по своим законам»[19].
Ю.Н. Тынянов углубил эту мысль, поняв на основе системных связей всех элементов текста друг с другом, а также их коннотаций, в том числе и с внетекстуальными семантическими полями, сложность литературных смысловых структур, и поместив в центр своих исследований подробный анализ связи формальной организации текста и его смысловой организации. Тем самым -подобно тому, как это было намечено у О.М. Брика - формальная организация хотя и приобретает функцию формализации содержания, однако, с другой стороны, она претерпевает семантизацию формы. Эта специфически литературная взаимосвязанность и создает в конечном итоге предпосылку возникновения «сложного содержания» художественных текстов.
Механизмы таких постоянно влияющих друг на друга пересечений различных структурно- и смыслообразующих принципов с этого момента не только рассматриваются как принципиальное условие изначальной динамизации смысловой структуры литературного текста, но считаются ответственными за создание специфически литературных дискретных (т. е. «четко различимых») единиц: только они позволяют создать усложненную семантику текста с помощью особых приемов семантического контраста либо иерархизации «текстуально тождественных или сходных предметов». Тем самым обиходное слово, относительно фиксированное в своих семантических признаках, высвобождалось из своих привычных связей и получало возможность вхождения в одновременные отношения с другими контекстами (этот подход был реализован в подробном структурном анализе Ю.И. Левина, выявлявшем новые лексические значения в стихотворениях Мандельштама, появлявшиеся в результате изменения или обновления иерархических отношений в пучке сем)[20].
18
См.: Шкловский В.Б. Связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля; а также в целом по этой проблематике у формалистов: Ihwe J. Linguistik in der Literaturwissenschaft. S. 323 сл.
19
Ср.: Брик О.М. Ритм и синтаксис (Материалы к изучению стихотворной речи) // Новый ЛЕФ. 1927. № 3-6.
20
Левин Ю.И. О некоторых чертах плана содержания в поэтических текстах II: Материалы к изучению поэтики О. Мандельштама // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 1969. № 12. С 106—165; Он же. О частотном словаре языка поэта: Имена существительные у О. Мандельштама // Russian literature. 1972. № 2. С. 5-36.