— Не для этого.
Пятый потянулся к граммофону, чтобы поменять пластинку на уже привычную Эдит Пиаф. Потом вручил Лайле кухонный таймер и запустил метроном.
— Установи на пятнадцать минут, и когда подойдёт время, включи музыку, чтобы я понял, что пора обратно. А потом можешь меня тряхнуть. Всё просто.
— Не хочу тебя снова бесить, носатый, но раньше тебе не нужно было столько всего, чтоб на аудиенцию к твоим щупальцатым друзьям сходить.
— Это было раньше, коротышка, — Пятый скрестил ноги, достал из-за пазухи кулон и закрыл глаза, прислушиваясь к равномерному стуку.
Через несколько мгновений он уже стоял на побережье. Холодное море облизывало его мокрые ноги, влага забиралась под одежду. Пятый полной грудью вдохнул плотный воздух мира Древних богов и уже привычно зашагал к жрецам.
— Что ты хочешь узнать сегодня, Номер Пять?
Он запрокинул голову, всматриваясь в небо, полное звёзд чужих миров, облизнул губы и выдохнул:
— Вы так и не научили меня, как менять линии времени. И что такое фиксированные точки.
— Их называют Неизбежным, Номер Пять. Присядь. Мы расскажем тебе, как ткут Ткачи.
И Пятый, кивнув, сел за каменный стол. Привычно вытянул руки и расправил плечи, вверяясь жрецам.
Ему снова показали Ткачей.
— Когда они плетут паутину времени, — шептали жрецы Древних богов у него в голове, — Ткачи слышат ваши решения. Каждое решение меняет линию, вы управляете ей сами. Но Неизбежное неизбежно, Номер Пять. Эти узлы Ткачи создают заранее и избежать их можно, только изменив суть вещей.
— Что это значит?
— Люди просто вязь на свитке судьбы. И всегда ей будут. Такой, какой Древние её написали.
У Пятого уже готов был следующий вопрос, но задать его он не успел.
Музыку сфер вновь перебили звуки мира людей — звонкая электронная музыка, ритмичный бит Харольда Фальтермайера. Пятый поморщился. Его схватили за плечи, рывком выдёргивая из транса.
Солнце, как всегда, слепило.
Пятый потёр веки и поморгал, привыкая к свету, а потом повернул голову к Лайле:
— «Аксель Ф», серьёзно?
— Ну, а что? — Лайла пожала плечами. — Ты же сразу понял, что происходит?
Пятый тихо фыркнул и тряхнул головой. Взял со стола затёртый блокнот и карандаш со следами вдумчивого жевания, и клинописью глубоководных записал всё, что узнал.
— Вау, даже не расскажешь, что видел? — Лайла разочарованно поджала губы. Потом вздохнула, повела плечами и встала: — Я кофе сделаю.
Пятый отозвался согласным мычанием. Закончил заметки, отложил блокнот и подтянул к себе ноги.
Значит, у него был шанс что-то изменить, если только он найдёт способ «изменить суть вещей». Оставалось всего ничего.
Понять, как это сделать.
Пятый прижал к себе Миранду крепче и поцеловал в плечо. Потёрся носом о висок и обмяк рядом.
— Ты мой самый лучший ученик. — Миранда похлопала его по щеке и натянула простыню повыше, томно улыбаясь. — А теперь всё-таки давай спать, ага?
— Как скажешь, — Пятый закрыл глаза и глубоко вдохнул её запах. Любовь переполняла его, и в такие мгновения все его страхи отходили на задний план.
Ему казалось, они будут вместе всегда. Он, и она.
Мысли эти оборвались с характерным свистом. Пневмопочта в гостиной громко чпокнула, и Пятый тут же вскинулся.
— Кому нужно писать посреди ночи? — приподнялась на локте Миранда. Она даже не пыталась его удержать. Догадывалась, что скорее всего что-то случилось с Клаусом. Поэтому она перевернулась на другой бок и включила ночник.
Пятый, натянув пижамные штаны, перенёсся в гостиную и выхватил тубус с посланием.
«Нужно поговорить. Захвати свой чудо-гель. Дейв». И больше ничего — ни даты, ни времени.
Клаус тоже так иногда делал, поэтому Пятый, недолго думая, накинул на себя халат, сунул в карман банку с заживляющим гелем, сверился со счётчиком на пневмопочте, и взялся за чемоданчик.
— Я вернусь минут через пять.
— Хорошо, я поставлю кофе!
И он, покрутив колёсики на замке чемодана, исчез в синей вспышке, только чтобы появиться у Клауса в гостиной.
Осмотрелся и сразу понял, что Дейв — один — на балконе. Поставил чемодан у стены, но на балкон пошёл не сразу. Едва слышно прошёл к спальне и приоткрыл дверь, заглядывая к брату.
Потом осторожно перешагнул порог, всматриваясь в фигуру брата на кровати. О ноги Пятого потёрлась Грейс, он тут же подхватил её, и вместе с кошкой опустился на край.
Даже в свете лампы Клаус был мертвенно-бледным. Дышал через рот, на нос наложили повязку, и Пятый прикинул, что он, похоже, рассёк себе лицо.
— Я надеялся, что до этого не дойдёт, — едва слышно сказал он, обращаясь к братьям и сёстрам, которые, как он думал, собрались вокруг.
Пятый просидел так ещё минуты две, почти неощутимо касаясь ладони брата, а потом тяжело вздохнул и встал.
Вышел так же тихо, напоследок почесав за ушами кошку, прикрыл за собой дверь и, запахнув халат получше, вышел на балкон, окинул взглядом летнюю мебель, кадки и сгорбившегося, курящего в форточку Дейва.
Дейв даже не обернулся.
— Знаешь, я ведь не дурак. Видел, что у него проблемы, но он справлялся и не хотел делиться. Давить на людей в таком состоянии самое паршивое дело. И только сегодня я понял, каким на самом деле был кретином.
— Ты им не был, — Пятый потёр лоб и поморщился. Оперся о перила и скрестил руки на груди, глядя Дейву в спину. — Как он… Что случилось?
— Он был в ванной. Как только я услышал шум, то сразу бросился к нему, но уже было поздно. Упал, разбил лицо и получил лёгкое сотрясение. Слава богу, это всё. Но я не могу перестать думать, — Дейв втянул воздух сквозь зубы, — что могло бы случиться, если бы ему повезло меньше.
Дейв злился. Это было слышно в интонациях, заметно по дрожи рук, в том, как он хмурился.
— Клаус… — он прикрыл глаза и потёр ладонью лицо. Пятый поджал губы. — Он постоянно повторял, что вы опоздали. Призвал несколько десятков призраков, пока был на пике. Никогда столько сразу не видел. Я не специалист и не знаю, как лечить это. Но чтобы помочь совладать с его приступами, было бы неплохо знать в чём блять дело.
Пятый переступил с ноги на ногу.
— Я говорил ему, что он должен тебе сказать. Мы все говорили, и я, и ребята. Но он считал, что и так возложил на тебя слишком много. Боялся, что ты не выдержишь и сбежишь, — Пятый потёр шею и качнул головой. — Ты же почти ничего не знаешь о том, что именно произошло в тот день, да? — он облизнул губы, пытаясь решить, с какого места начать. — Я сбежал из дома и пропал, когда мне было тринадцать. Следующим был Клаус. Думаю, ты знаешь, что ему повезло больше, и вместо своры глубоководных, жаждущих откусить от него кусочек, он нашёл любящую семью. Со временем он стал восстанавливать контакты с семьёй. Со всеми, кроме Бена. Бен…
Пятый замолчал. Не потому, что Клаус не хотел рассказывать об этом Дейву, а потому, что ему самому говорить об этом было неприятно. На Бена он по-прежнему злился.