Дейв привстал на своём месте, а Бен заглянул Клаусу через плечо.
— Это же… рецепт твоего киша, Миранда… Ребята… — у Клауса на глазах выступили слёзы, и он стиснул их в объятиях по очереди, а потом, вручив открытку Дейву, убежал в дом.
Пятый не стал садиться, заранее зная, что сейчас снова придётся вставать.
Меньше, чем через минуту Клаус прибежал обратно.
— Пятый… — он остановился, чтобы отдышаться. Вложил в руки Эллисон небольшую коробку с ярким бантом, а сам перехватил видеокассету, перевязанную лентой. Оглянулся на родных. — В нашей семье богатая история разногласий и конфликтов, но несмотря ни на что, мы любим тебя, Пятый. Очень. И эта запись — признание тебе ото всех нас. — Он заправил прядь за ухо и повёл плечами как от порыва ветерка. — Здесь воспоминания. Извинения. Истории и секреты, которыми хотелось с тобой поделиться, но не было возможности. И много-много любви.
— Моё обращение самое мощное, — вмешался Диего. — Ты будешь плакать, бро.
— С днём рождения, Пятый, — Клаус вложил Пятому в руки кассету. Пятый сжал её в пальцах и сел сам, рядом с Мирандой. Не почувствовал, как она накинула плед ему на плечи, рассматривая бобину с плёнкой и ленту, а потом всё же вскинул голову:
— Поздравляю, вы подарили мне доказательства, что не считаете меня занозой в жопе, — с улыбкой заметил он. Отложил кассету к коробку от Миранды и синей вспышкой перенёсся к Клаусу, сжав его в крепких объятиях. Он надеялся, что остальные к нему присоединятся. — Спасибо, ребята.
Клаус обнял его в ответ, а потом и правда подтянулись остальные. Ощутимые и неощутимые одновременно.
— Дышать… нечем, — выдавил Клаус, рассмеялся и выбрался из переплетения родных рук. Протянул руку и забрал у Эллисон коробочку с бантом. — Лайла, сестрёнка. Это, в общем-то, не совсем мой подарок, но я первый узнал, и мы, — к нему тут же подошла Юдора, и Клаус её обхватил за плечи, — решили, что сегодня идеальный день, чтобы объявить об этом тебе и семье.
Пятый отступил к Миранде и тихо шепнул:
— Ты знаешь, что там?
— Понятия не имею, — отозвалась она в ответ.
Лайла снова встала со своего места, взяла у Клауса коробочку и решительно потрясла, но шуршание содержимого, мог услышать разве что Пятый.
— Интересно, — Лайла широко улыбнулась, глядя сначала на Клауса, потом на Юдору, и потянула за ленту, развязывая бант.
Пятый вытянул шею, чтобы видеть получше.
В коробочке оказались крохотные детские ботиночки, связанные из сиреневой шерсти.
Лайла выронила коробочку, но ботиночки прижала к груди:
— Не может быть, — едва не закричала она, глядя на Юдору. — Да ты гонишь! — и тут же сгребла и её, и Клауса в объятия. — Вот это да! Вот это да! Наконец-то, — она, всё ещё не выпуская из хватки Клауса, притянула к себе Юдору и страстно поцеловала.
Пятый опустился рядом с Мирандой. Лайла в последнее время навещала их редко, а на работе всё время что-то замалчивала. И только теперь Пятый понял, что именно.
— Это считается, будто мы с тобой будем бабушкой и дедушкой? — с ухмылкой спросил он.
— Удобно устроился, да? Никакой муки с воспитанием и продростковым бунтом. Сразу внуки.
Пятый в ответ только завалился набок и устроил голову у неё на плече.
Он улыбался.
После обмена подарками, закончившегося на такой счастливой ноте, праздник оживился. Снова зазвучали голоса и зазвенел смех, и казалось, что так они просидят до самого утра. Правда, Пятый всё чаще ловил себя на том, что веки стремительно тяжелеют. Он даже не заметил, как праздник покинули Губерманы. Скоро заснули дети, и Пятому пришлось снова встать. Лайла и Юдора с Джоном и Клэр на руках, а вместе с ними Ханна и Оуэн, отправились в гостиницу на ночь.
Когда Пятый вернулся, под тентом никого не осталось. Миранда поднялась в спальню, то же сделал и Дейв. Растянутые навесы никуда не делись, зато столы опустели.
Пятый постоял немного на улице, всматриваясь в яркое звёздное небо над головой и подставив лицо прохладному ветру.
Он не тревожился ни о чём — ни о будущем, ни о настоящем, ни о прошлом.
Он был счастлив.
Только через время он всё же повёл плечами, ёжась от прохлады, и взбежал по ступенькам на террасу и вошёл в дом.
И тут же заметил Клауса.
— Всё суетишься? — спросил Пятый, убирая чемодан под тумбочку.
— Грязная посуда, оставленная на утро, вызывает приступ головной боли похуже похмелья. Проверено опытным путём, — улыбнулся Клаус, поглаживая Грейс. — Но, ты прав, день выдался утомительный.
— И очень длинный, — Пятый выдавил улыбку. Помолчал немного, глядя на брата, а потом всё же спросил: — Как… как ты? В общем. Всё в порядке? Ты счастлив?
Вопросы звучали странно, но Пятый просто хотел получить на них честный ответ.
Ответ, который ему бы понравился.
Клаус посмотрел на него удивлённо, сделал глубокий вдох и перевёл взгляд на окно.
А потом он, наконец, кивнул.
— Очень. А ты?
— Я чувствую себя… спокойно. На своём месте. Мне уже несколько месяцев не снятся кошмары, — Пятый облизнул губы, механически потянул из поло кулон, больше не полый, а светящийся ярким жёлтым светом, и перебрал его в пальцах. Будто не решаясь озвучить, что чувствует. — Да, Клаус. Я счастлив.
Клаус расплылся в улыбке и кивнул ещё раз. Грейс спрыгнула с его рук и потрусила на лестницу. Пятый проводил её взглядом и потёр переносицу.
— Нас, кажется, уже заждались наверху, — сказал Клаус.
— Тёплая мягкая постель мне точно уже прогулы ставит, — Пятый устало кивнул. — Давай вперёд.
Клаус в ответ сжал его плечо, тут же выпустил и пошёл вверх по лестнице. Запнулся на одной из ступенек, вцепился в перила и кивнул Пятому ещё до того, как тот успел замерцать синим.
Впрочем, Пятый тоже был слишком уставшим, чтобы использовать способности полноценно.
Но по лестнице он забрался ловчее, чем брат.
— Увидимся утром, Пятый? — сонно улыбнулся Клаус, прижимаясь лбом к двери своей комнаты.
— У меня были немного другие планы на утро, но завтра увидимся точно, — Пятый напоследок коротко погладил Клауса по спине и скрылся за дверью хозяйской спальни.
Миранда ещё не ложилась. Она только закончила наносить ночной крем на лицо, и стояла у кровати.
— А ты не хотел идти, — она сощурилась и подняла с кровати пижаму с вышитыми на ней инициалами. — Замечательный вышел вечер.
Пятый кивнул. Тяжело опустился на кровать и сгорбился. Глубоко вздохнул, блаженно улыбаясь, протянул руки к Миранде и обнял её, прижимаясь щекой к животу.
— Я так сильно тебя люблю, — едва слышно пробормотал он.
— Я знаю. Я тебя тоже люблю, Номер Пять, — она привычно уже запустила ему в волосы пальцы, перебирая. — Переодевайся и ложись спать.
Так он и сделал.