- Ты не беременна? - прохрипела мама.
- Почему я должна быть беременна? - Я устало села на стул. - Я занимаюсь паркуром и хочу заниматься им дальше. Только об этом я говорила. Мы все хотим заниматься им дальше. Но мы хотим получить ваше разрешение. Мы не хотим больше лгать вам.
При моём последнем предложении Сеппо сильно вздрогнул. Для мамы же Ломбарди, это был своего рода стартовый выстрел для итальянской бранной арии, которая не хотела кончаться, и при которой Сеппо становился заметно меньше и молчаливее. Снова и снова в ней произносилось слово «puttana». Но и с Леандером произошло изменение. Его ухмылка исчезла, и чем дольше сеньора Ломбарди ругалась, тем серьёзнее становилось его лицо. Да оно становилось не только серьёзным, но почти сердитым. При пятом «puttana» он с размаху смёл тяжёлую, выглядящую дорогой, вазу с подоконника.
Звеня, она разбилась вдребезги. Мать Сеппо не перестала изливать гнев, но по крайней мере она наклонилась, чтобы подобрать осколки вазы, так что её крики звучали более приглушённо.
- Мне нужно отсюда выбраться, - выдохнул Сердан и перелез через мою маму, чтобы сбежать из пиццерии, так как они ничего не делали, чтобы отодвинуться от него.
- Верно, вы можете теперь поговорить, можем ли мы заниматься паркуром или нет, или о чём бы там ни было, - предложила я маме и папе затаив дыхание. Я тоже хотела выбраться отсюда, и сделать это побыстрее.
- Я даже не знаю, что такое паркур, - сказал отец Сердана глуповато и потянул себя за мочку уха. - Но с беременностью это ничего общего не имеет, не так ли?
- Никакого ребёнка. Паркур. С Сеппо, - сказала мама заплетающимся языком. Её глаза были пустыми, но её общее впечатление нравилась мне больше, чем десять минут назад. Проблеск надежды. Я поспешила догнать Сердана и Сеппо. И Леандер тоже последовал за мной.
- Ты называешь это разговором, Люси? - набросился на меня Сеппо, как только я вышла к ним на улицу в душный вечерний воздух. Постепенно смеркалось.
Я сделала глубокий вздох.
- Извини, я больше не могла ждать. - Руки Сеппо дрожали, когда он провёл ими себе по затылку.
- Это был не разговор, это была бомбёжка.
- Сеппо! Vieni! - раздался пронзительный крик из кухни. Его мать требовала его присутствия. Молча, он оставил нас одних и снова скрылся в пиццерии.
- Так, а теперь ты объяснишь мне, почему твоя мать думала, что ты беременна! - Сердан смотрел на меня твёрдо.
- Не важно. Недоразумение, - ответила я отрывисто.
- Не, не, Катц, со мной так больше не пройдёт. Это имеет что-то общего с твоим странным парнем? Тот, что впутал тебя во все неприятности на школьной поездке?
О нет. Сердан всё ещё верил в парня, которого я держу в секрете - и не имел ни малейшего понятия, как близко он подобрался к истине. Только он не знал, что мне нужно держать этого парня в секрете. Потому что его никто не мог видеть. По-другому было нельзя.
Вздохнув, я опустилась на колени и села на тёплый, пыльный бордюр. Сердан присел на корточки, чтобы быть со мной на одном уровне. И всё-таки я чувствовала себя крошечной. Что я снова здесь только натворила? И как мне объяснить это разумно кому-нибудь, без того, чтобы тот посчитал меня сумасшедшей?
- Давай, Люси, идём домой, - прошептал Леандер прямо позади меня. Он положил свои руки мне на плечи. Я не уклонилась от них. Каким-то образом они успокаивали меня и на одно мгновение оказали поддержку.
- Я не беременна. Так же я ничего не сделала, из-за чего можно было бы забеременеть. И уж точно не с тайным парнем. Всё это было огромным недоразумением, - сказала я устало. У меня чуть не закрывались глаза.
- Я тебе уже говорил на школьной поездке, Катц. Тут что-то не так. Ты что-то скрываешь, - настаивал Сердан. - Постоянно случаются странные вещи, я этого не понимаю ... - Он замотал головой, как ещё недавно его мать и отец. Да, я тоже этого не понимала.
Внезапно раздался смех мамы через полуоткрытое окно пиццерии. Она смеялась?
Действительно, это был явно смех, а не рёв. Она смеялась!
- У моего папы имеется в запасе несколько шуток. От его студентов. - Сердан пожал плечами и криво мне улыбнулся. - Может быть, всё придёт в норму.
- Может быть. - Я позволила Леандеру помочь мне подняться. Я почти больше не могла стоять на ногах. Постепенно я начинала понимать, что только что произошло. Мы рассказали им обо всём. Они знали. Никаких больше тайн. Никакой лжи. Наконец-то всё вышло наружу.
И всё же мне наверное придётся продолжать врать всю свою жизнь, если Леандер вскоре не будет отослан в Конго в качестве наказания. Про Леандера я никогда не смогу кому-нибудь рассказать.
- Доброй ночи, Сердан. - Сердан твёрдо смотрел на меня ещё одно мгновение, как будто не хотел позволить уйти так просто, но потом он пожал плечами.
- Доброй ночи, Люси. Хорошо тебе поспать.
Но я спала плохо. Мне снились сны о прыжках, которые заканчивались падением в бездонную бездну, сны, что я больше не могла пошевелить ногами, что у меня больше не было силы, что теряла равновесие.
Я с нетерпением ждала того, чтобы проснуться и услышать, как Леандер о чём-нибудь болтает. Но мои сны больше не хотели отпускать меня.
Глава 4. Осмотр плоти
- Люси. Ссссст. Люси!
Что же, значит так и есть. Я уже какое-то время лежала бодрая, испуганная из-за падения с головокружительно высокого здания, приснившегося мне во сне, и сразу же почувствовала, что была одна в моей комнате. Леандер снова блуждал по дому. Но теперь он закончил свой ночной обход. Тонкий аромат мяты в носу подсказал мне, что он сидел рядом передо мной на полу и смотрел на меня. Мои веки дрогнули, когда он подул мне в лицо, но я оставляла глаза упрямо закрытыми.
- Люси. Я знаю, что ты не спишь. Открой глаза. У меня есть доказательство, что ты соврала. Люси!
Он потянул кончиками пальцев за мои ресницы и попытался потом, поднять мои веки вверх. С тихим звуком храпа я оттолкнула его.
- Я прав. Ты соврала. Я хороший, ты плохая.
Я всё ещё не отреагировала, хотя меня сильно интересовало, о чём он говорил. Доказательство?
Соврала? Это собственно не могло иметь ничего общего ни с нашей исповедью о паркуре, ни с моей выдуманной беременностью. В конце концов, я открыла свои карты - после того, как ранее, признаю, много врала. Но это средство для оказания давления Леандер теперь ведь не мог использовать.
- Кроме того, у меня есть новости. Свежие из родительской спальни, - продолжил Леандер безошибочно напыщенным тоном.
- Ты снова подслушивал? - спросила я скучающим тоном. Всё равно не было смысла притворяться спящей. Он будет так долго действовать мне на нервы, пока я не пошевелюсь и не отвечу. Всё-таки я оставила глаза закрытыми.
- В этом не было необходимости, - сказал он свободно. - Я был в ванной, а ваши стены тонкие. Кроме того ты знаешь, что у твоей мамы не совсем такой уж нежный голосок.
- Не говори, что ты мылся под душем! Мы ведь договорились, что -
- Bien sur (франц. конечно), договорились. Нет, я только разглядывал мою татуировку, проверял изменилась ли она. - Голос Леандера прозвучал внезапно задумчиво, и мне стоило сил, чтобы не открыть глаза и не попросить его, показать мне татуировку - два огромных, раскрытых крыла ангела, которые покрывали почти всю его спину. Я уже давно не видела её, потому что запретила Леандеру полуголым или - как это уже случалось несколько раз, голым, как Адам и Ева - прыгать передо мной.
- Почему она должна измениться? Это татуировка, - ответила я подчёркнуто незаинтересованно и зевнула от души.
- Потому что я меняюсь, дурочка. Я вырос на два сантиметра, и мои плечи тоже стали немного шире. Я замерял.
Я раздражённо застонала. Леандер ухаживал за своим телом и лелеял его, как будто с помощью него зарабатывал деньги. При том, что кроме меня его никто не видел. Но и меня беспокоил тот факт, что он менялся, всё больше и больше. Всё началось с пары волос под мышками, а теперь за спиной Леандера был его первый ростовой скачок. Две ночи продолжительного нытья, потому что его голени и спина якобы «невыносимо» болели. Поэтому он попеременно обертывал на свои ноги то горячие, то холодные тряпки, пока наконец не задремал под утро, и мне маме снова пришлось оправдываться, так как она нашла мой лоскутный коврик совершенно мокрым и покрытым розовыми и цвета фуксии, микрофибровыми тряпочками для мытья.