— Еще неизвестно, оценит ли нация такие усилия! — усомнился профессор. — Но, пожалуй, коллеги, можно найти и юридическое решение проблемы.
Обдумывая, советник Первого на секунду остановился, но сразу же продолжил, уже уверенный, без тени сомнений:
— Можно провести, например, частичную демобилизацию. Кстати, это даст дополнительный пропагандистский выигрыш. Первый будет доволен. Понимаете, господа, мы сокращаем армию! Ни одному президенту это еще не удавалось сделать!
— Профессор, это вздор! — заерзал Додд. — Вы что, не знаете, вас же сотрут в порошок при одном лишь слове «демобилизация»!
— Условно! Только условно! Парня демобилизуют при условии, что он вступает в ряды сторонников Великой национальной традиции. Новое гражданское движение! «Долой мягкотелых!», «Кто слабый, пусть умрет!», «Моя жизнь — в моем курке!»
— Ну и голова! — восхитился толстяк. — Ваша голова набита замечательными лозунгами! Этак я и сам выскочу на улицу поразмяться!
— Боюсь, что у нас с тобой на это не хватит времени, — произнес старик. — Ведь любой намек, что новое движение — дело рук правительства…
— Это уже красный заговор! — подхватил приятель. — Этого мы не допустим!
— Бог вам в помощь, друзья, — вставая, заключил мудрый профессор Ургер…
Мальчишка, сидевший на дереве, пронзительно свистнул. Ребята, как стайка испуганных воробьев, рассыпались по лужайке. Полянка, только что плескавшаяся детскими криками, мрачно смолкла…
Уютный номер «Коломбины» покидать они боялись. По визору то показывали национальные парки и пляжи, то передавали сводки о боевых действиях. Несколько раз в рамке визора возникали физиономии видных политиков, но к чему они призывали, понять было трудно: аппарат был неисправен, и сколько Рэм ни нажимал кнопки, звук не появлялся.
— Так даже лучше, — заметила Джета. — Их слушать — потом хлопот не оберешься…
Вдруг раздался громкий писк. Он звучал на одной ноте — настойчиво и призывно. Рэм с надеждой поглядел на визор.
— Может, сам исправился?
— Это пневмопочта, — объяснила девушка, Алюминиевая панель, вмонтированная в стену у входной двери, плавно откинулась наподобие полки. На ней лежал конверт. Джета подошла и взяла послание.
— От господина Блим-Бляма, — сообщила она, просмотрев присланные листки. — Два счета. Тебе — сто тысяч, мне — десять.
Рэм повертел в руках пластмассовые пластинки счетов.
— Игра кончилась. Но зато у нас теперь кое-что есть. — Бывший Друг президента порылся в своем бумажнике и достал еще одну карточку. — У меня еще есть шестнадцать…
— И я выиграла десять на скачках.
— Давай уедем куда глаза глядят, — не очень мудро предложил муж. — Главное, подальше от всей этой суеты. Со стены позвал фон.
— Детки, гонорар получили? — С экрана глядел специалист. — Довольны?
— Спасибо, господин Блим-Блям! — откликнулась девушка.
— Послушайте мой совет, ребятки. Поскорее смывайтесь за границу. Прямо с ходу дуйте, не задерживайтесь. Мне бы не хотелось, чтобы конкуренты вовсю раззвонили, что Рэму Дэвису неблагодарные зрители свернули шею. Шея, она штука полезная, еще может пригодиться. Счастливо, детки, и не теряйте времени…
— Вы думаете, надо так спешно? — заволновалась Джета.
— Не думаю, а уверен. Через полгодика вас забудут, а пока чтоб запаха вашего здесь не было…
Фон погас.
— Вот это новость! — тихо проговорил Рэм.
— А ты что думал? Забыл, как ты болтал по поводу военного бюджета, а потом про традицию! Держу пари, нас уже и охранять перестали.
Джета оказалась права: в коридоре у двери никого не было.
— Зря я влип в эту историю, и зря ты со мной связалась…
— «Зря, зря»! — прикрикнула молодая жена. — Сиди и никому не открывай дверь! Я исчезну минут на десять…
Рэм сидел и пытался представить, как его встретят в родном поселении № 1324-ВС. Могут и прихлопнуть: там ведь тоже было мало любителей выворачивать свои карманы в пользу армии. Уехать к отцу на запад? Так ведь репортеры через четверть часа все разнюхают…
Джета вернулась с небольшим пакетом. Она достала из него мохнатый черный парик и коробочку с красками. Через несколько минут ее трудно было узнать — в гриме она выглядела намного старше.
— Спасибо мадам Софи, хоть этому научила. Теперь за тебя возьмемся…
Осмотрев себя в зеркале, Рэм решил, что стал похож на переодетого полицейского — в темных очках, с курчавой бородкой и крупной родинкой на щеке выглядел он настолько странно, что даже Джета усомнилась.
— Пожалуй, это лишнее, — сказала она и отлепила родинку. — Ну, милый, да поможет нам бог!..
Молодожены выскользнули в коридор. Девушка уверенно шла впереди. Они быстро свернули к какой-то узкой лестнице, пробежали по ней, пробрались к служебному лифту. В лифте Джета приложила палец к губам. Кабина доставила их в полутемный подвал. У стен светились стойки киосков и кафетериев. Медленно передвигались электрокары. Сновали тележки грузчиков. На беглецов никто не обращал внимания.
Джета шла быстро, она ориентировалась по толстой красной трубе, проложенной по стенам. Иногда труба уходила вниз, под асфальт. Тогда молодые люди находили ее на противоположной стороне бетонного подземелья.
— Это все еще «Коломбина»? — шепнул Рэм.
— Да. Давай быстрее!
Труба привела путешественников к железной двери, прятавшейся за грудой разбитых ящиков. Джета достала из сумочки ключ. Дверь легко открылась. Рэм увидел тускло освещенный люк с уходившими вниз ступенями. Но прежде чем спуститься, девушка подобрала с пола обрывок бумаги и крупно начертила на нем губной помадой: «Папа, мы ушли вниз!» Нацепив записку на дверную ручку, дочь мастера Уота прикрыла за собой дверь и заперла ее изнутри.
Ступеньки долго вели вниз. Наконец спуск прекратился. Красная труба теперь занимала почти весь лаз. Изредка попадавшиеся лампочки не могли разогнать темноту. Воздух был затхлым и сырым.
— Не устал? — спросила Джета. — Дальше я дорогу не знаю.
— А куда мы идем?
— Куда! Нам надо выбраться из города. Там видно будет. Лишь бы не заблудиться. Не хотелось бы, а придется спрашивать…
— У кого ты здесь будешь спрашивать? — Рэм удивился. — Ты что, забыла, что мы не на улице?
— Помалкивай, Рэм! Предоставь это дело мне. Довольно скоро труба их вывела в просторный туннель. У стен было выложено что-то вроде тротуара. Изредка даже стали попадаться прохожие. Это было совсем удивительно!
Время от времени поблизости раздавался грохот подземки — видно, по другим туннелям шли поезда. Скоро за поворотом открылась небольшая, ярко освещенная площадка. Здесь было довольно людно — светилась неоновая вывеска бара. Рэм разглядел киоск с газетами, журналами, но Джета решительно потащила мужа в сторону.
Они долго-долго шли полутемными переходами. Временами под железными мостками журчала вода — наверное, это были упрятанные под землю речки. Стали попадаться прилепившиеся к стенам палатки, в некоторых из них горел свет.
— Здесь даже живут? — совсем опешил Рэм.
— Это подземный город, — вполголоса объяснила девушка. — Здесь живут те, кому жилье наверху не по карману. Сюда боятся сунуться полицейские. А если кто возьмется здесь за оружие, такого немедленно утопят. Мне отец рассказывал о подземном городе.
— Может, нам тут осесть?
— С ума сошел! Если тут узнают, кто мы, нас же линчуют! Ты же целую неделю обнимался с президентом! А тут собрались те, кто против властей. Понял?
Скоро Рэм подметил, что навстречу в основном попадаются женщины и дети. По-видимому, мужчины в дневное время покидали подземелье, отправлялись наверх, в город — на работу.
Кое-где на стенах были укреплены таблички, повторявшие название городских улиц. Наверное, туннели и переходы шли под этими улицами. В одном месте, пройдя узкий проем, беглецы очутились на полыхавшей светом станции подземки. После темени коридора глазам было больно. Девушка сразу потянула спутника обратно:
— Сюда нам нельзя…
Через несколько часов Джета рискнула подойти к киоску купить сосисок.