— Но почему она будет жить у тебя?! — не унималась Сара. — Что с тобой, Джеймс? О чем ты только думаешь?!
Он снял с гвоздя, вбитого в стену, полотенце и вытер лицо. Затем взял со стола бутылку с водой и не спеша начал пить. Сара, скрестив руки на груди, терпеливо ждала. Она хорошо изучила своего брата и понимала, что он просто тянет время, надеясь, что она не станет больше приставать к нему с вопросами. Однако Сара никогда не сдавалась.
— Напился? — с ледяным сарказмом спросила она, когда Джеймс оторвался от бутылки. — Ну а теперь, будь так добр, дорогой мой, объяснись.
— Женщина, которую я всегда называл своей матерью, живет на другом конце города, — сказал Джеймс. — Ты — не она.
— То есть ты мне не скажешь, зачем тебе понадобилось приглашать в свой дом девицу, которая когда-то разбила тебе сердце и уехала за тридевять земель?
— Это было очень давно, Сара.
— Но ты по-прежнему питаешь к ней нежные чувства, верно?
— Не угадала. — Он сердито нахмурился. — Слушай, что тебе от меня нужно? Клео нуждалась в помощи, я откликнулся. Что в этом страшного?
— А то, что эта свистулька разобьет тебе сердце снова!
— Я давно уже не влюблен в Клео.
— Но тем не менее она будет ночевать в твоем доме.
— Если тебя это успокоит, сегодняшней ночью я буду спать в продуктовом магазине, где, как тебе известно, я подрабатываю сторожем.
Сара перестала сердито сопеть и повеселела.
— Что ж, это в корне меняет дело.
— Это значит, что донимать нравоучениями ты меня больше не будешь?
— Посмотрим. — Сара сделала вид, что рассматривает недавно сделанное кресло-качалку. — И что это ее сюда принесло? Она ведь сказала тебе, почему приехала?
— У нее отпуск.
— И Клеопатра решила провести его здесь? — Сара фыркнула. — За кого ты меня принимаешь? В жизни не поверю в подобную чушь!
— За что купил, за то и продаю, — сказал Джеймс. — Она назвала именно эту причину. А верить или не верить Клео — дело твое.
— Наверняка у нее что-то не заладилось, вот она и прискакала сюда, поджав хвост. — Сара хмыкнула.
— Если тебя так интересуют причины ее приезда, пойди и расспроси ее сама, — раздраженно произнес Джеймс и схватил рубанок.
— И спрошу! — воинственно вздернув подбородок, сказала Сара. — А заодно посоветую поскорее вернуться в Нью-Йорк. Таким, как она, здесь не место!
— Чем она тебе насолила, Сара?
— Всем! Я терпеть не могу эту задаваку. Уехала из дому, бросив бабушку, которая столько для нее сделала! И даже не явилась на ее похороны! Отвратительное создание эта Клеопатра. Недаром ее назвали в честь бессердечной и безжалостной царицы, которая всегда думала исключительно о собственных интересах.
— Ты знакома с царицей лично? — пошутил Джеймс. — Ты так уверенно говоришь о ее недостатках…
— Даже ты не можешь отрицать того, что Клео поступила дурно! Она — кукушка, такая же, как и ее мать. Не удивлюсь, если у Клео тоже есть ребенок, которого она бросила.
— Ты, кажется, называешь себя истиной христианкой, — напомнил ей Джеймс.
— При чем здесь это?
— «Не судите и не судимы будете» — эта фраза ни о чем тебе не говорит?
— Я скажу нашей матери, что у тебя поехала крыша, Джеймс! Ты перестаешь соображать всякий раз, когда Клео Льюис появляется на горизонте.
— Я не видел ее десять лет.
— И за это время, как видно, ничего не изменилось. Ты по-прежнему готов защищать ее любой ценой.
Джеймс устало вздохнул и с грустью взглянул на сестру.
— Оставь ты ее в покое, Сара. Она тут не задержится. Погостит неделю-другую, ошалеет от скуки и укатит обратно в Нью-Йорк. Потерпи немного, не порти нервы себе и мне, пожалуйста.
— Интересно, что скажет Белла, когда узнает, что ты разрешил посторонней женщине ночевать в своем доме. А она узнает, потому что я об этом позабочусь! — ни с того ни с сего произнесла Сара и, развернувшись на каблуках, вышла из мастерской.
Джеймс скрипнул зубами от злости. Если сестра считала себя правой, ее невозможно было переубедить в обратном. Сара Уорнер, по собственному мнению, не совершала ошибок и никогда ни в чем не заблуждалась. Спорить с ней было бесполезно. Наверное, поэтому она никак не могла найти спутника жизни. Мужчины бежали от Сары, стоило им провести с ней хотя бы час. И Джеймс не винил их за трусость. Мало кто выдержал бы характер Сары. Даже Джеймс в двадцать один год сбежал из отчего дома, оставив мать и ее точную копию — Сару. Однако они все равно донимали его своей опекой, постоянно контролируя каждый его шаг. Джеймс чихнуть не мог без того, чтобы Сара или мать не узнали об этом, хотя жили они через четыре квартала от него.
Сара наверняка исполнит свою угрозу, подумал Джеймс. Держу пари, Белла прибежит ко мне минут через пятнадцать, чтобы начать выяснять отношения. Сара так промоет ей мозги, что мне будет крайне трудно объяснить, почему я предложил кров Клео Льюис.
Джеймс встречался со своей ровесницей Беллой Тернер уже два года. Хотя их отношения никак нельзя было назвать любовными. Белла была лучшей подругой Сары, а значит, одобренной кандидатурой на роль жены Джеймса. Он никак не мог вдолбить в голову сестре, что никогда не женится на Белле. Та была скучна, как серый ноябрьский вечер. И назойлива, как муха. Два года подряд она несколько раз в неделю приходила к «жениху» в гости, приносила еду, прибиралась в доме и даже порывалась гладить одежду, однако Джеймс в жесткой форме высказал ей все, что думает о подобной заботливости. Ему приходилось терпеть Беллу, потому что иначе он рисковал насмерть рассориться с матерью и сестрой. Джеймс почти привык к присутствию Беллы в своей жизни, но по-прежнему отказывался взглянуть на нее как на женщину. Она не привлекала его в качестве спутницы жизни, хотя он испытывал к ней сексуальный интерес. С ней не о чем было разговаривать. Она сводила его с ума своим занудством. И он уже находился на грани нервного срыва. Несколько раз он в лицо говорил Белле, что между ними ничего не может быть, но она лишь кивала головой и переводила разговор на другую тему. В конце концов Джеймс сдался, решив, что раз Белле нравится крутиться подле него, пусть крутится.
И все же, несмотря на то что за два года Белла добилась лишь того, что Джеймс один раз ее поцеловал, она продолжала говорить соседям, что он вот-вот сделает ей предложение. Не теряла надежды и Сара. Она буквально натравливала Беллу на брата, подталкивала ее к активным действиям и, разумеется, научила ту отваживать от Джеймса женщин, которые положили на него глаз. Короче говоря, Белла и Сара были сущим наказанием, чумой и холерой, звоном в ушах, от которого невозможно избавиться.
Джеймс подошел к окну и принялся считать:
— Раз, два, три, четыре…
На счет «тридцать» в конце дороги должна была появиться Белла. Однако Джеймс ошибся. Она выскочила из-за поворота, когда он дошел до цифры «двадцать».
Быстро Сара обернулась, удивился про себя Джеймс.
Белла, пухленькая женщина невысокого роста с волосами цвета выдержанного коньяка, круглыми глазами, вздернутым носиком и губками бантиком, неслась на всех парах, словно бригантина, в чьи паруса дул попутный ветер. На ней было синее в белый цветочек платье с надетым поверх него белым фартуком. Видимо, Сара примчалась прямо на работу к подруге, в бар старика Боули, где Белла трудилась официанткой.
Джеймс надел футболку, покинул мастерскую, пересек сад с цветущими розами и вошел в дом как раз в тот момент, когда в дверь громко постучали.
— Привет, Белла! — приветствовал Джеймс незваную гостью. — Что случилось? Ты разве не должна быть в баре?
— Я ненадолго отпросилась. — Белла решительно шагнула вперед, оттесняя Джеймса, хотя он не предлагал ей войти. — Нам надо поговорить.
— Лимонаду хочешь? — спросил он, твердо решив быть терпеливым. — Или, может быть, кофе?
— Спасибо, нет. — Белла плотно сжала губы, так что они побелели. Она была не просто зла — Белла кипела от ярости. — Пройдем в гостиную?