Верно – смотрю, тут среди гуляющей публики, парочек очень много. Молодые, в большинстве – но нет-нет, и людей в возрасте тоже увидеть можно. Хотя может, просто живут тут рядом, и по делу вышли – время еще не позднее, одиннадцати нет, три часа еще до разведения мостов. Чинно, под руку, идем по набережной к Эрмитажу, справа шпиль Адмиралтейства тускло блестит. Анюта такая красивая, на Незнакомку Блока похожа – в модной шляпе с вуалью, платье веет с шелковым шелестом, плащ то эффектно взлетит, парусом надутый, то снова занавесом опадет, фигурку скроет. На Дворцовом мосту прохладно и ветрено, за колокольней Кунсткамеры вечерняя заря светится – а после незаметно в утреннюю перейдет. Внизу буксир баржу тянет, лодки и катера снуют. А перед нами Васильевский, где я жил когда-то в будущем. Дальше по берегу, за мостом Лейтенанта Шмидта – училище Фрунзе, бывший Морской Корпус, возле которого бронзовый Крузенштерн стоит, сколько мы тут с отцом по набережной гуляли когда я пацаном был, и на вид, ну почти ничего не изменилось с тех пор. И Анюта, я вижу, на тот берег смотрит – порывом взметнуло вуаль от лица, слезу вижу на ее щеке.
– Солнышко, ты плачешь? Что с тобой?
– Ветер, глаза слезит – отвечает она – мою шляпу едва не унес!
Отвернувшись, поправляет вуаль. Войной обожженная – даже передо мной боится слабость показать. Она ведь тоже ленинградская – до войны здесь же училась в ЛГУ, здание за Кунсткамерой, «Двенадцать коллегий». А жила на Петроградке – и родители ее в Блокаду погибли. И про нее саму, наш любитель истории Сан Саныч (кап-3 Головин, на «Воронеже» был командиром БЧ-1) откопал в какой-то книжке, что в нашей истории она погибла в Белоруссии в июне сорок четвертого, трех недель не дожив до прихода наших. Стальной пытается казаться – а мне хочется ее за плечи обнять, к себе прижать, от всех невзгод защитить – но не принято здесь так, у всех на виду, вот когда в «Асторию» вернемся и детей спать уложим…
– Ты знаешь, ученые здесь решили, что наше время параллельное – говорю я – где-то там линия, с которой мы сюда попали, тут наша. Но тогда выходит, что время, это не ось, а как минимум, плоскость. А значит, на ней может быть бесконечно много прямых, или кривых. И где-то может быть линия, в которой наш «Воронеж» вернулся из того похода, ни в какую временную дыру не провалившись. А где-то линия, в которой войны не было, и ты университет закончила, вышла замуж за профессора, и гуляете вы там всей семьей по этому же месту.