— В таком случае вы напрасно опасались, мой дорогой отец Кампиан.
Кампиан прочитал ему шифрованное письмо. «Эвансу Моргану, живущему в доме мистера Лэя в Мурвинстоу, Девоншир.
Новости могут быть получены тем, кто пойдет на берег в любой вечер после 25 ноября во время отлива, там подождет лодки, управляемой человеком с рыжей бородой и португальским произношением. Если его спросят, „сколько“, он ответит „восемьсот один“. Возьмите у него письма и прочтите их. Если берег охраняется, пусть тот, кто придет, трижды зажжет свет в безопасном месте под скалой над городом: внизу опасно высаживаться. Прощайте и ждите больших событий».
— Я пойду, — сказал Евстафий. — Завтра — 25 ноября, и я знаю верное и безопасное место. По-видимому, ваши друзья хорошо знают эти берега.
— О, разве существует что-либо, чего мы не знаем? — ответил Кампиан с таинственной улыбкой. — А теперь?..
— А теперь, чтобы доказать, насколько я вам доверяю, вы пойдете со мной и увидите ту, кем полны мои мысли, хотя я не должен был бы думать о ней, так как она — протестантка и дочь горожанина.
— О, сын мой, разве я не дал вам отпущения? Тем не менее я пойду и для того, чтобы доказать, что я доверяю вам, и для того, чтобы, возможно, помочь обращению еретички и спасению погибшей души — кто знает?
Итак, они отправились вместе и как раз достигли вершины холма между Чеплом и мельницей Стоу, когда из переулка вышла сама Роза Солтэрн.
Она быстро шла крошечными шажками, высокая, гибкая, грациозная, настоящая западная девушка. Когда она присела с милым румянцем и прошла, даже Кампиан посмотрел вслед прелестному невинному созданию, чьи длинные темные локоны, по местной моде, вились из-под капора, ниспадая до самой талии.
— Вы позволите мне вернуться на один момент? Я догоню вас, отпустите меня!
Кампиан видел, что говорить «нет» бесполезно, и утвердительно кивнул.
Евстафий бросился в сторону и, перебежав через поле, встретил Рози у следующего поворота дороги.
Она остановилась и испустила легкий крик.
— Мистер Лэй, я думала, вы ушли вперед.
— Я вернулся поговорить с вами, Рози… мисс Солтэрн, хотел я сказать.
— Со мной?
— Я должен говорить с вами! Не гневайтесь, не уходите, умоляю вас! Рози, выслушайте меня только! — И, страстно схватив ее руку, он излил всю историю своей любви, осыпая девушку самыми фантастическими эпитетами.
Вероятно, во всех его словах было мало такого, чего бы Рози уже много раз не слышала прежде, но в его голосе был трепет, а в глазах огонь, которых она инстинктивно ужаснулась.
— Уйдите прочь! — ответила она, вырываясь и разразившись слезами. — Вы слишком дерзки. Оставьте меня, уходите или я позову на помощь!
Евстафий где-то слыхал или читал, что подобные выражения в устах женщины чаще всего только притворство, и решил, что она собирается звать на помощь. Но ее сопротивление было серьезным, и громкий крик показал ему, что, если он желает спасти свое доброе имя, он должен уйти.
Она вырвалась от него, пробежала мимо и бросилась вниз, в переулок.
— Запомните это! — крикнул он ей вслед… — Вы пожалеете о дне, когда пренебрегли Евстафием Лэеем! — И он вернулся, чтобы присоединиться к Кампиану, который стоял в раздумьи.
— Не обидели ли вы девушку, сын мой? Мне показалось, я слышал крик.
— Обидел ее! Нет. Однако лучше бы она умерла и я вместе с ней! Не говорите со мной больше, отец. Мы пойдем домой.
Даже Кампиан имел достаточно жизненного опыта, чтобы понять, что произошло. И оба молча поспешили домой.
Так Евстафий Лэй сыграл свою игру и проиграл. Рози, добежав почти до Чепла, остановилась, горя от стыда, потом тихо пошла к домикам на окраине и вышла на дорожку, ведущую в деревню Мурвинстоу. Но она была такая красная и возбужденная, что побоялась войти в деревню из опасения (как она себе сказала) дать повод к людским толкам. Поэтому она свернула на боковую тропинку и пошла по направлению к прибрежным скалам, чтобы освежить пылающее лицо дуновением морского ветра. Там, найдя спокойный, поросший травой уголок под утесом, она уселась на дерн и погрузилась в глубокие размышления. Рози не только прекрасно знала, что за ней ухаживали, но находила это ухаживание чрезвычайно приятным. Не то чтобы ей особенно хотелось разбивать сердца: она бы не разбила своего сердца ни для кого из всех поклонников — так почему должны они разбивать свои сердца для нее? Они все были очень милы — каждый по-своему, но ни одного из них она не считала лучше других.